Прабхупада: Человек. Святой. Его жизнь. Его наследие

Ученые о Шриле Прабхупаде

Жизнь Шрилы Прабхупады — лучшее доказательство того, что глашатай истины может оставаться самобытной личностью, и даже в каком-то смысле — я не боюсь этого слова — «оригиналом»... В возрасте, который мы называем преклонным, когда большинство людей почивают на лаврах, он взялся исполнить наказ своего духовного учителя и отправился в трудное и опасное плавание к берегам Америки. Безусловно, Шрила Прабхупада — это один из многих тысяч духовных учителей, но вместе с тем он — единственный из тысяч, а может быть, и миллионов.

Харви Кокс, профессор богословия Гарвардского университета

Не так часто можно встретить столь глубокое и подробное жизнеописание духовного учителя, положившего начало новому религиозному движению, и, наверное, никогда до этого никто не располагал таким количеством свежего фактологического материала для написания подобной биографии. Те из нас, кто занимается историей религии, будут десятилетиями разрабатывать эту поистине золотоносную жилу.

Доктор Томас Дж. Хопкинс, декан факультета религиозных исследований колледжа Франклина и Маршалла, Ланчестер, Пенсильвания

Эта книга, вероятно, более чем что-либо другое, открывает нам те удивительные личные качества Шрилы Прабхупады, которые порождали в сердцах его учеников такое глубокое благоговение и любовь к нему. Будучи человеком огромной нравственной силы, великого смирения и святости, он к тому же обладал подлинной отрешенностью от всего мирского. В отличие от многих других гуру, его современников, он довольствовался самыми скромными условиями жизни, деля хлеб и кров со своими учениками... В эпоху всеобщего лицемерия и цинизма его жизнь являет собой редкий образец для подражания, столь необходимый каждому из нас.

Доктор Дж. Стиллсон Джудах, профессор в отставке, преподаватель истории религии Тихоокеанского теологического колледжа,

Беркли, Калифорния

На этих страницах рассказана история жизни пророка и духовного учителя, который видел, в каком хаосе находится нынешняя цивилизация, и старался возродить духовные ценности, противопоставляя их материальным ценностям современного общества, в котором восторжествовал дух потребительства и гедонизма. Эта книга знакомит нас со святым, который одухотворяя существование всех окружавших его людей и давал им не просто абстрактную философию, а целый образ жизни.

Шалиграм Шукла, профессор лингвистики, Джорджтаунский университет

Один из главных уроков, которые вдумчивый читатель извлечет для себя из биографии Бхактиведанты Свами, заключается в сложности и глубине взаимоотношений гуру и ученика. Весь огонь критики со стороны родителей и антикультовых организаций направлен на то, что лидер секты, давая волю своим авторитарным наклонностям, якобы требует от своих последователей беспрекословного повиновения. Принято считать, что лидер секты, движимый какими-то корыстными мотивами (жаждой власти или богатства), подчиняет своей воле других, а безропотные ученики слепо и бездумно исполняют любые прихоти и капризы духовного учителя. Читая биографию Бхактиведанты Свами, мы можем убедиться, насколько глупы и несостоятельны подобные представления. На каждой странице этой книги мы обнаружим свидетельства неподдельной любви молодых людей к человеку, который покорил их своей глубокой верой и смирением, а не властностью и силой. Я призываю всех прочесть это необыкновенно увлекательное жизнеописание.

Доктор Ларри Д. Шинн, профессор религиоведения Оберлинского колледжа, Оберлин, штат Огайо

Уверен, что читатели биографии Свами Бхактиведанты будут очарованы этой книгой. В ней собрано множество фактов, позволяющих понять и увидеть, как росло и развивалось новое для Запада религиозное движение. Собранный здесь фактический материал превосходит по объему все, что нам известно о других религиозных движениях.

Особенно важно то, что эта книга представляет ИСККОН не просто как «новую» религию, которая обосновалась на двух побережьях Североамериканского континента, но как движение, которое уходит корнями в многовековую историю Индии. Это индийское религиозное движение в том смысле, что оно вышло из Индии и продолжает жить и развиваться в Индии в наши дни.

Доктор Роберт Д. Бейрд, профессор истории религий мира теологического колледжа университета штата Айова

Введение

Всемирная слава к Его Божественной Милости А.Ч. Бхактиведанте Свами, впоследствии известному как Шрила Прабхупада, придет после его приезда в Америку в 1965 году. До отъезда из Индии он написал три книги, а за последующие двенадцать лет напишет их свыше шестидесяти. До того, как покинуть Индию, он дал посвящение только одному ученику, а за двенадцать лет после своего отъезда даст духовное посвящение более чем четырем тысячам учеников. До его отъезда мало кто верил, что ему удастся осуществить свою мечту о всемирном обществе преданных Кришны, но в течение следующего десятилетия он создаст Международное общество сознания Кришны, будет руководить его деятельностью и откроет свыше ста храмов по всему миру. До отплытия в Америку Шрила Прабхупада никогда не покидал Индию, но за последующие двенадцать лет он несколько раз объедет мир с проповедью сознания Кришны.

Хотя может показаться, что все, чего достиг Прабхупада, пришло к нему за последние, ознаменованные великими духовными свершениями, годы жизни, первые шестьдесят девять лет его жизни были посвящены подготовке к этим свершениям. И хотя для американцев появление Прабхупады и его учения явилось полной неожиданностью — «Он казался джинном, выскочившим из лампы Алладина», — на самом деле Прабхупада был представителем многовековой культурной традиции.

Шрила Прабхупада родился 1 сентября 1896 года в Калькутте и был наречен Абхаем Чараном Де. Его отца, торговца тканями, звали Гоур Мохан Де а мать — Раджани. По бенгальской традиции родители пригласили в дом астролога, чтобы тот составил гороскоп ребенка, и очень обрадовались, услышав благоприятные предсказания. В числе прочего астролог предсказал, что, когда Абхаю исполнится семьдесят лет, он пересечет океан, станет великим религиозным проповедником и откроет сто восемь храмов.

Абхай жил в доме номер 151 на Харрисон-Роуд, в индийском квартале северной части Калькутты. Отец Абхая Гоур Мохан Де принадлежал к аристократической купеческой касте суварна-ваник. Он состоял в родстве с богатой семьей Малликов, которые на протяжении нескольких столетий торговали с англичанами золотом и солью. Некогда Маллики также принадлежали к семейству Де, которое вело свою родословную от древнего мудреца Гаутамы, но в эпоху правления Моголов, еще до того как Индия стала британской колонией, один мусульманский правитель пожаловал богатой и влиятельной ветви семейства Де титул Маллик («господин»). Затем, еще через несколько поколений, дочь одного из Де вышла замуж за юношу из семьи Малликов, и с тех пор обе семьи поддерживали между собой тесные связи.

Локанатху Маллику принадлежал целый квартал по обеим сторонам Харрисон-Роуд. Гоур Мохан со своей семьей занимал несколько комнат в трехэтажном доме, который также был собственностью Малликов. Напротив дома семьи Де находился храм Радхи-Говинды, где на протяжении полутора веков Маллики поклонялись Божествам Радхи-Говинды. Часть дохода, который давали их лавки, предназначалась для Божеств и жрецов, совершавших богослужение. Каждое утро перед завтраком члены семьи Малликов шли в храм, чтобы увидеть Божества Радхи-Говинды. На большом подносе они приносили вареный рис, качаури и овощи, предлагали все это Божествам и раздавали прасад окрестным жителям, которые по утрам собирались в храме. Среди постоянных посетителей храма был и Абхай Чаран, приходивший сюда с матерью, отцом или слугой.

Гоур Мохан был чистым вайшнавом и воспитывал сына так, чтобы тот рос в сознании Кришны. Поскольку родители Гоура Мохана тоже были вайшнавами, он никогда в жизни не притрагивался к мясу, рыбе, яйцам, не пил чая и кофе. Это был человек со светлой кожей, отличавшийся спокойным, сдержанным характером. Вечерами, перед тем как запереть свою мануфактурную лавку, он ставил на пол посреди комнаты миску с рисом — для крыс, чтобы, проголодавшись, они не изгрызли его ткани. Вернувшись домой, он читал «Чайтанья-чаритамриту» и «Шримад-Бхагаватам» (основные священные писания бенгальских вайшнавов), повторял мантру на четках и поклонялся мурти Господа Кришны. Мягкий и добрый по природе, он никогда не наказывал Абхая. Даже если порой ему нужно было приструнить сына, он, прежде чем сделать это, приносил ему свои извинения: «Ты — мой сын, и потому я должен тебя наказать. Это мой долг. Даже отцу Чайтаньи Махапрабху приходилось наказывать своего сына, так что не взыщи».

В памяти Прабхупады навсегда осталась картина того, как отец поклонялся Господу Кришне. Он часто вспоминал, как, возвращаясь поздно вечером из лавки, отец садился перед домашним алтарем и с благоговением проводил службу Господу Кришне. «Когда отец начинал арати, — вспоминал Прабхупада, — мы уже спали. „Динь-динь-динь‘‘, — звенел колокольчик, и, проснувшись, мы видели, как отец склоняется перед Кришной».

Гоур Мохан хотел, чтобы его сын вырос вайшнавом: он мечтав, чтобы Абхай стал слугой Радхи и Кришны, проповедовал «Бхагаватам» и научился традиционному вайшнавскому искусству игры на мриданге. Он часто принимал у себя садху и каждый раз просил их: «Благословите, пожалуйста, моего сына, чтобы Шримати Радхарани послала ему Свои благословения". Когда мать Абхая однажды сказала, что хочет видеть сына адвокатом (а значит, ему нужно будет ехать учиться в Лондон), один из дядьев мальчика решил, что это неплохая идея. Но Гоур Мохан и слышать об этом не хотел — ведь, если Абхай поедет в Англию, он должен будет перенять одежду и манеры англичан. «Там он научится пить вино и волочиться за женщинами, — возражал Гоур Мохан. — А его деньги мне не нужны».

Свой замысел Гоур Мохан начал осуществлять, когда Абхай был еще совсем маленьким ребенком. Он пригласил профессионального учителя игры на мриданге, чтобы тот научил Абхая классическим ритмам киртана. Раджани отнеслась к этой затее скептически: «Зачем такого маленького ребенка учить играть на мриданге? Какой от этого прок?» Но Гоур Мохан мечтал о том, что его сын будет расти, исполняя бхаджаны, играя на мриданге и проповедуя «Шримад-Бхагаватам».

Когда Абхай родился, его матери, Раджани, было тридцать лет. Как и ее муж, она происходила из семьи Гаудия вайшнавов. Кожа у нее была темнее, чем у мужа, и, в отличие от спокойного и сдержанного Гоура Мохана, она обладала горячим, вспыльчивым нравом. Абхай видел, что мать с отцом живут в мире и согласии, их дом никогда не сотрясали крупные семейные скандалы и не подтачивало скрытое недовольство родителей друг другом. Раджани была целомудренной и набожной женщиной — идеальной женой в традиционном ведическом смысле, посвятившей себя заботам о муже и детях. Абхай видел наивные и трогательные старания матери оградить его от опасностей своими обетами и молитвами.

Для Раджани, как и для Гоура Мохана, Абхай был любимым ребенком. Но если у отца любовь проявлялась в мягкости к сыну и стремлении обеспечить его успехи в духовной жизни, то у матери она выражалась в попытках оградить его от болезней, опасностей и смерти. Когда Абхай родился, она дала обет есть только левой рукой, до тех пор пока сын не заметит это и не спросит, почему она ест не той рукой. И когда однажды маленький Абхай наконец спросил об этом, она тут же поменяла руку. Для нее это было еще одним залогом того, что с ним ничего не случится; она верила, что ее обет будет защищать ребенка от опасностей, по крайней мере до тех пор, пока он не спросит ее об обете. Мать часто брала сына на берег Ганги и сама купала его в реке. Когда однажды Абхай заболел дизентерией, она вылечила его горячими пури и жареными баклажанами с солью. Иногда, заболев, Абхай наотрез отказывался от лекарств; в такие дни он становился особенно упрямым, но его упрямство наталкивалось на непоколебимую решимость матери, которая насильно вливала лекарство ему в рот. Когда Абхай отказывался ходить в школу, отец смотрел на это сквозь пальцы, мать же была непреклонна и даже наняла человека, который должен был водить его на уроки.

Подавляющее большинство людей, живущих в Северной Индии, считают Кришну высшим проявлением Бога. По сути дела, такое представление о Кришне соответствует тому, что утверждают священные ведические писания, особенно «Бхагавад-гита» — самое популярное и широко известное из всех ведических произведений. Поэтому естественно, что с самого рождения Абхай рос в атмосфере, насыщенной сознанием Кришны. К тому же его отец был глубоко религиозным человеком. Впоследствии Прабхупада говорил о нем как о «чистом преданном Господа Кришны». Еще до того, как сын научился ходить, Гоур Мохан стал брать его с собой в находившийся неподалеку храм Радхи и Кришны — Радха-Говинда-мандир. Позднее Прабхупада вспоминал как они с отцом «часами стояли у входа в храм и молились мурти Радхи-Говинды. Божества с их миндалевидными глазами были необыкновенно красивы».

Абхай очень любил ежегодный праздник Ратха-ятра, посвященный Господу Джаганнатхе. Самую большую Ратха-ятру в Калькутте проводил Радха-Говинда-Мандир. На три колесницы ставили Божества Джаганнатхи (Кришны), Баларамы и Субхадры. От храма Радхи-Говинды колесницы катили по Харрисон-Роуд и, пройдя небольшое расстояние, возвращались назад. В этот день священнослужители храма раздавали людям, собравшимся на праздник, огромное количество прасада Господа Джаганнатхи.

Ратха-ятру проводят во всех городах Индии, но главная Ратха-ятра, на которую ежегодно съезжаются миллионы паломников, проходит в Джаганнатха-Пури, городе, расположенном в пятистах километрах к югу от Калькутты. На протяжении многих веков в этот день в Пури толпы народа, участвующие в праздничной процессии, в ознаменование одной из вечных игр Господа Кришны везут три деревянные колесницы высотой около пятнадцати метров по дороге длиной три километра. Абхай слышал рассказы о том, как четыреста лет назад на Ратха-ятре в Пури Сам Господь Чайтанья вместе со Своими спутниками танцевал и пел в экстазе мантру Харе Кришна. Порой Абхай заглядывал в железнодорожное расписание или спрашивал, сколько стоит билет до Пури, и мечтал о том, как он скопит деньги и в один прекрасный день поедет туда.

Абхай хотел устроить собственную Ратха-ятру. Для этого ему нужна была колесница, и он, естественно, обратился за помощью к отцу. Гоур Мохан купил ему подержанную игрушечную ратху (колесницу) высотой около метра. Вдвоем они сделали колонны и установили на них балдахин, стараясь, чтобы он как можно больше походил на те балдахины, которые украшают большие колесницы в Пури. Абхай привлек к этому занятию друзей, в первую очередь свою сестру Бхаватарини, и сам сразу же стал их лидером. Поддавшись на его уговоры, хозяйки из соседних домов, приятно удивленные, согласились приготовить подобающие случаю кушанья, чтобы на своей Ратха-ятре Абхай тоже мог раздавать прасад.

Как и праздник в Пури, Ратха-ятра Абхая продолжалась восемь дней подряд. На праздник собралась вся семья, соседские дети везли повозку, участники праздничной процессии пели, били в барабаны и играли на караталах.

Когда Абхаю было около шести лет, он попросил отца, чтобы тот дал ему мурти, которому он мог бы поклоняться самостоятельно. С раннего детства он видел, как отец проводил дома пуджу, постоянно наблюдал богослужения в храме Радхи-Говинды и думал: «Когда же и я смогу поклоняться Кришне?». Гоур Мохан купил пару маленьких Божеств Радхи-Кришны и подарил их сыну. С тех пор, что бы ни ел маленький Абхай, он сначала предлагал это Радхе и Кришне. Подражая отцу и священнослужителю из храма Радхи-Говинды, он предлагал своим Божествам масляную лампадку и укладывал Их на ночь спать.

Когда в конце шестидесятых годов Шрила Прабхупада начал проводить большие праздники Ратха-ятры в городах США и устанавливать Божества Радхи-Кришны в храмах ИСККОН, он говорил, что всему этому он научился от своего отца. Единственным, но очень важным аспектом сознания Кришны, о котором он узнал не от отца, была необходимость издания и распространения трансцендентной литературы. Этому он научился у своего духовного учителя, которого встретил позднее, в молодости.

Когда Абхай учился в колледже, отец устроил его женитьбу на Радхарани Датта, дочери торговца, с которым он вел дела. В течение нескольких лет после женитьбы Абхай по-прежнему продолжал жить со своей семьей, а она со своей, поэтому ответственность за содержание семьи легла на него не сразу. Сначала нужно было окончить колледж.

Однако на четвертом курсе Абхай начал сомневаться, стоит ли ему вообще получать диплом. К этому времени он стал симпатизировать национальному движению, которое выступало за национальные школы и самоуправление.

Курсом старше Абхая учился страстный патриот Субхас Чандра Бозе, которому впоследствии предстояло возглавить Индийскую национальную армию, сформированную для того, чтобы покончить с британским владычеством в Индии. Абхай внимательно слушал страстные речи Бозе, призывавшего студентов поддержать движение за независимость Индии. Ему импонировала вера Бозе в духовное начало, его энтузиазм и непоколебимая решимость. Абхая не интересовала политическая деятельность, но ему были близки идеалы движения за независимость. Идеи независимости, свараджа, носились в воздухе, и, хотя провозглашать их открыто осмеливались немногие, эти идеи находили отклик в сердцах почти всех студентов, в том числе и Абхая.

Особенно интересовал его Мохандас Ганди. Ганди всегда носил с собой «Бхагавад-гиту» и говорил, что ставит ее выше всех остальных книг. Он отказался от всех дурных привычек, не употреблял алкоголя и других одурманивающих средств, не ел мяса, воздерживался от недозволенных половых отношений. Он жил просто, как садху, и в то же время производил впечатление натуры более цельной, нежели те нищенствующие садху, которых Абхаю часто приходилось видеть в доме своего отца. Абхай читал речи Ганди и следил за его деятельностью. Ему хотелось верить, что Ганди — это именно тот человек, который сумеет соединить духовность с практической деятельностью.

Ганди призывал индийских студентов бросить учебу. Английские школы и колледжи, говорил он, прививают тем, кто в них учится, рабскую психологию и делают их марионетками в руках англичан. Тем не менее диплом колледжа был основой успешной карьеры. Абхай все тщательно взвесил и, сдав в 1920 году экзамены за четвертый курс колледжа, отказался от диплома. Так он выразил свой протест и ответил на призыв Ганди.

После кровопролития в Джалианвалла-Багхе, когда английские солдаты расстреляли сотни безоружных индийцев, участников мирного митинга, Ганди призвал индийцев ко всеобщему гражданскому неповиновению и бойкоту всего британского. Отказавшись от диплома, Абхай стремился стать ближе к движению Ганди за независимость Индии. Отец Абхая очень огорчился, узнав о случившемся, но препятствовать сыну не стал. Будущее Абхая волновало его больше, чем исход политической борьбы в Индии, поэтому с помощью влиятельного друга семьи, доктора Картика Чандры Бозе, он устроил сына на хорошее место. У доктора Бозе, известного хирурга и промышленника фармацевта, в Калькутте было собственное предприятие «Лаборатория Бозе», и он с радостью принял Абхая в свою фирму начальником отдела.

Часто на протяжении всей жизни Шрила Прабхупада будет с глубоким чувством вспоминать первую встречу со своим духовным учителем Бхактисиддхантой Сарасвати Тхакуром, которая произошла в 1922 году. Сначала Абхай не хотел встречаться с ним, поскольку так называемые садху, которые были частыми гостями в доме его отца, не производили на него благоприятного впечатления. Но друг Абхая настоял на своем и повел его в Гаудия-матх, где их провели на крышу, к Бхактисиддханте Сарасвати.

Не успели Абхай и его друг почтительно поклониться святому человеку и сесть, как Бхактисиддханта Сарасвати сказал им: «Вы образованные молодые люди. Вы должны проповедовать учение Господа Шри Чайтаньи по всему миру».

Абхая очень удивило, что садху тотчас предложил им проповедовать от его имени. Бхактисиддханта Сарасвати сразу произвел на Абхая сильное впечатление, и, чтобы проверить это впечатление, он решил задать ему несколько каверзных вопросов.

Абхай был одет в белую одежду из кхади, что в Индии тех времен свидетельствовало о принадлежности человека к движению за политическую независимость Индии. Поэтому, выступая от имени индийских националистов, Абхай спросил: «Кто станет слушать вашу проповедь учения Чайтаньи? Ведь мы — зависимая страна. Сначала Индия должна обрести независимость. Как можно распространять индийскую культуру, пока нами правят англичане?»

Шрила Бхактисиддханта ответил, что сознанию Кришны не нужно дожидаться перемен в политической обстановке в Индии. «Сознание Кришны не зависит от того, кто стоит у власти. Оно так необходимо человечеству, что мы не имеем права ждать, пока Индия обретет независимость».

Смелость его слов поразила Абхая. В ту пору вся страна бурлила, и, казалось, каждый индиец поддерживал то, о чем говорил Абхай. Многие известные лидеры Бенгалии, многие святые люди, даже сам Ганди — человек образованный и религиозный — могли бы задать садху тот же самый вопрос, подвергая сомнению своевременность того, что он проповедовал.

Однако Шрила Бхактисиддханта утверждал, что все правительства находятся у власти временно; вечной реальностью является сознание Кришны, а нашим истинным «Я» — вечная душа. Ни одна из созданных людьми политических систем не способна помочь человечеству. Это утверждают ведические писания и духовные учители прошлого. Если мы действительно заботимся о всеобщем благе, то должны подняться над преходящим и готовить людей к следующей жизни, помогая им восстановить свои вечные отношения со Всевышним.

Абхай уже понял, что находившийся перед ним человек не имеет ничего общего с так называемыми садху, которых ему приходилось встречать до этого, и внимательно слушал доводы Шрилы Бхактисиддханты, обнаруживая, что они все больше и больше убеждают его. Бхактисиддханта Сарасвати процитировал на санскрите стих из «Бхагавад-гиты», в котором Господь Кришна призывает людей отказаться от всех прочих религиозных обязанностей и предаться Ему, Верховной Личности Бога. Абхай никогда не забывал о Господе Кришне и Его наставлениях, увековеченных в «Бхагавад-гите», в его семье всегда почитали Господа Чайтанью Махапрабху, миссии которого служил Бхактисиддханта Сарасвати. Тем не менее, услышав такое блестящее изложение этого учения, Абхай был ошеломлен.

Он понял, что потерпел поражение в споре с садху, и тем не менее остался доволен его исходом. Через два часа дискуссия закончилась, и они с другом, спустившись по лестнице, вышли на улицу. То, что Шрила Бхактисиддханта назвал борьбу за независимость несовершенной, преходящей деятельностью, произвело на Абхая сильное впечатление. Он чувствовал себя уже не столько патриотом, сколько последователем Бхактисиддханты Сарасвати. Он также подумал, что было бы гораздо лучше, если бы он не был женат. Этот великий садху просил его проповедовать; он мог бы начать немедленно, но не чувствовал себя вправе бросить семью.

«Какой удивительный человек! — сказал Абхай своему другу. — Учение Господа Чайтаньи находится в надежных руках».

Позднее Шрила Прабхупада вспоминал, что в тот вечер он, в сущности, принял Бхактисиддханту Сарасвати своим духовным учителем. «Не формально, — говорил Прабхупада, — а в сердце. Я понял, что встретил настоящего святого человека».

После первой встречи с Бхактисиддхантой Сарасвати Абхай стал больше общаться с преданными Гаудия-матха. Они дали ему книги и рассказали историю жизни своего духовного учителя. Шрила Бхактисиддханта Сарасвати был сыном Бхактивиноды Тхакура — другого великого вайшнава, учителя в цепи ученической преемственности, восходящей к Господу Чайтанье. До Бхактивиноды учение Господа Чайтаньи было извращено многочисленными лжеучителями, принадлежавшими к различным сектам, которые выдавали себя за последователей Господа Чайтаньи, но на самом деле, каждый по-своему, грубо искажали Его чистое учение. Тем самым они только дискредитировали вишнуизм. Бхактивинода Тхакур, благодаря своему общественному положению (он был правительственным чиновником высокого ранга) и многочисленным литературным трудам, восстановил авторитет вишнуизма. Он проповедовал, что учение Господа Чайтаньи является высшей формой теизма и принадлежит не какой-то отдельной секте, религии или нации, а всем людям земли. Он же предсказал, что учение Господа Чайтаньи распространится по всему миру, и сам с нетерпением ждал этого дня.

Шрила Бхактисиддханта Сарасвати проповедовал самую суть учения Господа Чайтаньи: он учил, что Господь Кришна является Верховной Личностью Бога и повторение Его святого имени гораздо важнее всех прочих религиозных обрядов и ритуалов. В предыдущие эпохи существовали другие способы постижения Бога, но в век Кали достичь этой цели можно, только повторяя мантру Харе Кришна. Опираясь на авторитет таких священных писаний, как «Брихан-нарадия-пурана» и Упанишады, Бхактивинода Тхакур и Бхактисиддханта Сарасвати особо подчеркивали значение маха-мантры: Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе / Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе.

Абхаю были известны эти цитаты из священных писаний, он был знаком с философией «Гиты» и знал о мантре Харе Кришна. Но только теперь, увлеченно читая труды великих ачарьев, он начал понимать все величие миссии Господа Чайтаньи. Он заново открывал для себя глубины вайшнавского наследия и все глубже осознавал, какое благо оно может принести людям этого века, обреченным на бесчисленные страдания.

* * *

По делам службы Абхай с семьей переехал в Аллахабад; именно здесь в 1932 году он получил духовное посвящение и стал учеником Бхактисиддханты Сарасвати. История последующих тридцати лет его жизни в Индии — это история того, как в нем росло и крепло единственное желание — проповедовать сознание Кришны по всему миру, выполняя волю своего духовного учителя.

Однако семейные обязанности Абхая и его проповедническая деятельность, казалось, вступили в конфликт. Его жена была религиозной дома, но ее никогда не привлекала перспектива работать ради распространения сознания Кришны. Даже когда Абхай собирал у себя дома людей и читал лекции по «Бхагавад-гите», она предпочитала оставаться наверху и пить чай. Однако, несмотря на ее упрямство, Абхай не терял надежды когда-нибудь вовлечь ее в свою деятельность.

Как коммивояжеру одной из фармацевтических фирм, Абхаю приходилось много ездить, особенно по Северной Индии. Он думал, что, если ему удастся разбогатеть, он сможет использовать свои деньги на проповедь, помогая миссии Бхактисиддханты Сарасвати. Эта мысль была для него стимулом в его предпринимательской деятельности.

Абхай был лишен возможности путешествовать со своим духовным учителем или часто видеться с ним, но всегда старался так планировать свои деловые поездки, чтобы приезжать в Калькутту всякий раз, когда там был Бхактисиддханта Сарасвати. Таким образом, за четыре последующих года ему удалось увидеть своего духовного учителя около двенадцати раз.

В споре Шрила Бхактисиддханта Сарасвати мог разгромить любую философию, так что даже его собственные ученики побаивались разговаривать с ним наедине, однако к Абхаю Шрила Бхактисиддханта Сарасвати всегда относился очень благосклонно, несмотря на то что их общение было весьма ограниченным. Позднее Прабхупада вспоминал: «Иногда мои духовные братья осуждали меня за то, что я разговаривал с ним немного фамильярно, и приводили английскую поговорку: „Дураки лезут туда, куда боятся ступить даже ангелы". Но я думал: „Дурак? Что ж, может быть, но такой уж я есть". Мой Гуру Махараджа всегда был очень добр ко мне».

В 1935 году, когда Шриле Бхактисиддханте Сарасвати исполнилось шестьдесят два года, Абхай посвятил ему стихотворение и эссе, которые прочел на встрече со своими духовными братьями в Бомбее. Эти сочинения были приняты очень тепло и впоследствии опубликованы в журнале «Хармонист», печатном органе Гаудия-матха. Один из его духовных братьев стал называть Абхая кави — «поэт-мудрец», и это прозвище закрепилось за ним. Однако настоящая слава от первого опубликованного сочинения пришла к Абхаю, когда его стихотворение попало в руки к Бхактисиддханте Сарасвати. Это стихотворение доставило ему огромное удовольствие. Одна строфа ему так понравилась, что он показывал ее всем своим гостям:

Абсолют чувствует —
Ты доказал,
Туман майявады
Ты разогнал.

В этом простом четверостишии Абхаю удалось выразить самую суть проповеди своего духовного учителя, острие которой было направлено против философии имперсонализма, и Шрила Бхактисиддханта мог судить по нему, насколько хорошо Абхай понимает своего гурудева. Шриле Бхактисиддханте понравилось также эссе Абхая, и он показал его своим самым близким ученикам. «Печатайте все, что он напишет» — такое распоряжение получил от него редактор «Хармониста».

Одна из самых важных встреч Абхая с духовным учителем произошла во Вриндаване в 1935 году. Абхай был уже не новичком, а настоящим учеником, и по мере возможностей старался помогать миссии своего духовного учителя. Однажды, когда Шрила Бхактисиддханта вместе с Абхаем и несколькими другими учениками гулял по берегу священного озера Радха-Кунда, он поделился с Абхаем своими мыслями. Он сказал, что к его великому огорчению, некоторые из его ведущих учеников перессорились между собой. Они враждуют из-за комнат и имущества в штаб-квартире Гаудия-матха в Калькутте. Если они уже сейчас начали ссориться, что же будет после смерти их духовного учителя? Абхай не принимал в этих распрях никакого участия и даже не знал всех подробностей происходившего, но слова духовного учителя болью отозвались в его сердце.

Глубоко обеспокоенный, Шрила Бхактисиддханта сказал Абхаю: «Там будет пожар». Придет время, когда в Гаудия-матхе в Калькутте вспыхнет пожар, и, разгораясь, этот пожар групповых интересов уничтожит все. Абхай слушал и не знал, что сказать. «Хорошо бы, — продолжал Бхактисиддханта Сарасвати, — снять мрамор, которым облицован храм, и вернуть деньги. Если бы я смог сделать это и на вырученные деньги напечатать книги, было бы куда лучше».

Затем, обращаясь непосредственно к Абхаю, Шрила Бхактисиддханта Сарасвати сказал: «Я хотел издать несколько книг. Если у тебя когда-нибудь будут деньги — печатай книги». Стоя на берегу Радха-Кунды и глядя на своего духовного учителя, Абхай почувствовал, что эти слова изменили ход его жизни, — «Если у тебя когда-нибудь будут деньги — печатай книги».

* * *

Шрила Бхактисиддханта покинул этот бренный мир в декабре 1936 года. За месяц до его ухода Абхай написал ему письмо. Он понимал, что, являясь грихастхой, не может посвящать все свое время служению духовному учителю, и хотел знать, чем бы мог быть полезен еще. Поэтому Абхай спросил: «Не могли бы вы дать мне какое-нибудь определенное служение?»

Через две недели Абхай получил ответ:

«Я совершенно уверен, что, владея английским, ты сможешь донести наши идеи до людей, которые не знают языков (бенгальского и хинди)... Это принесет благо и тебе, и твоим слушателям. Я очень надеюсь, что ты сможешь успешно проповедовать на английском языке».

В этих словах Абхай сразу увидел то же самое указание, которое получил во время своей встречи со Шрилой Бхактисиддхантой в 1922 году. Он воспринял это письмо как подтверждение некогда полученного им наказа. Теперь у Абхая не оставалось никаких сомнений в том, что является целью его жизни.

«Пожар в Матхе», который предсказал Шрила Бхактисиддханта, вспыхнул почти сразу же после его ухода. Hекоторые из его ведущих учеников начали спорить, кто из них возглавит Матх, и вскоре их споры вылились в тяжбы, на которых они стали делить имущество храмов. Как предприниматель и грихастха, Абхай не принимал активного участия в деятельности Гаудия-матха, и теперь это стало его преимуществом. Он стоял в стороне от их споров, но его глубоко огорчало то, что его духовные братья нарушили волю своего духовного учителя, который хотел, чтобы они действовали сообща, и что созданная Бхактисиддхантой Сарасвати единая сеть храмов и типографий стала разрушаться.

Вскоре вспыхнул другой, куда более сильный пожар — пожар Второй мировой войны. Придерживаясь тактики, получившей название «политики отказа», англичане потопили большую часть индийских грузовых кораблей, перевозивших продовольствие, и уничтожили почти весь урожай риса, собранный в Восточной Индии. Они сделали это из опасения, что продовольствие попадет в руки врага. Тем самым они обрекли индийцев на голод и оставили их без кораблей, необходимых для торговли. Наступивший голод был самым страшным из всех, которые поражали Бенгалию за последние полтора столетия.

Абхаю удалось запастись продуктами в количестве достаточном для того, чтобы его семья смогла выжить, но в течение многих месяцев он видел на тротуарах и пустырях нищих, которые готовили еду на импровизированных плитах и спали по открытым небом или под деревьями. Он видел голодных детей, копающихся в мусорных ящиках в поисках чего-нибудь съестного. Отсюда оставался всего один шаг до драки с собаками за свою долю отбросов, что некоторое время спустя также стало привычным зрелищем на улицах Калькутты.

В наступившем голоде Абхай видел подтверждение слов Шрилы Бхактисиддханты. Бог позаботился о том, чтобы земля давала достаточное количество пищи для всех живущих на ней людей. Причиной возникающих в мире проблем является человеческая жадность и плохое управление. «В мире всего хватает, — говорил Шрила Бхактисиддханта Сарасвати. — Единственное, чего в нем недостает, — это сознания Кришны». Теперь эта духовная истина представлялась Абхаю как никогда актуальной, и он горел желанием применить на практике средство, которое, как он знал, может спасти мир от всех бед и страданий. Уверенный в том, что у него есть что сказать измученным войной людям, он задумал публикацию издания, которое помогло бы им взглянуть на мировой кризис сквозь призму священных писаний. Он хотел обратиться к читателю так же смело и бескомпромиссно, как это делал его духовный учитель. Недостатка в идеях не было, а деньги для этой цели он копил, откладывая часть доходов от бизнеса.

В передней комнате своей квартиры в Калькутте Абхай обдумывал, писал, редактировал и перепечатывал рукопись будущего журнала. Он назвал его «Бэк ту Годхед» («Обратно к Богу»): «Основан и издается господином Абхаем Чараном Де по прямому указанию Его Божественной Милости Шри Шримад Бхакти Сиддханты Сарасвати Госвами Прабхупады».

Однако прежде чем Абхай сумел опубликовать первый номер своего журнала, он был вынужден несколько раз обращаться к правительственным чиновникам за разрешением на бумагу. И хотя его голос терялся среди миллиардов других голосов, и у него не было ни поддержки, ни денег, ни последователей, он непоколебимо верил в своего гуру и в Господа Кришну. Абхай был убежден в важности возложенной на него миссии, поэтому еще в дни войны, среди взрывов и смертей, выпустил первый номер своего журнала, «ибо подобная литература крайне необходима всему человечеству».

Сороковые годы в Индии были насыщены важными политическими событиями. В 1947 году страна наконец освободилась от английского владычества и обрела долгожданную независимость. Но общее ликование вскоре сменилось ужасом: сотни тысяч людей погибли в вооруженных столкновениях, последовавших за разделом страны на Индию и Пакистан. Впоследствии Прабхупада вспоминал: «В 1947 году мы стали свидетелями индо-мусульманских столкновений. На одной стороне сражались индусы, а на другой — мусульмане В этих столкновениях гибло множество людей. А после смерти уже невозможно было отличить индуса от мусульманина — муниципальные служащие собирали тела в одну кучу и вывозили их за город».

Абхай не верил в обещания мира, не считал он решением проблемы и независимость Индии. Что может измениться в обществе до тех пор, пока его лидеры не осознают Бога? В статье под названием «Переговоры Ганди и Джинны», опубликованной в «Бэк ту Годхед», он писал: «Войны между индусами и мусульманами, между христианами и христианами, между буддистами и буддистами будут продолжаться до тех пор, пока не наступит конец света». Он считал, что, пока люди одержимы корыстными интересами и стремятся к чувственным наслаждениям, они не перестанут воевать. Подлинное единение возможно только на основе понимания духовной природы всего сущего и служения Всевышнему.

Даже когда Абхаю не удавалось собрать достаточно денег на издание очередного номера «Бэк ту Годхед», он все равно продолжал писать. Самым большим планом, над осуществлением которого он работал, был комментарий к «Бхагавад-гите», но помимо этого он постоянно проповедовал учение Господа Чайтаньи в своих письмах. Он писал многим политическим лидерам, влиятельным знакомым, тем людям, чьи статьи он читал, или тем, на чью деятельность обратил внимание, просматривая газеты. Называя себя их смиренным слугой, он излагал свои взгляды на то, как, обратившись к исконной индийской культуре сознания Кришны, можно разрешить все противоречия. Иногда на его письма приходили ответы правительственных чиновников или их секретарей, но чаще всего их просто игнорировали.

Абхай неизбежно должен был подумать о привлечении к преданному служению Мохандаса Ганди. Благодаря своей подвижнической и высоконравственной деятельности на благо соотечественников, которой он посвятил всю свою жизнь, Ганди имел огромное влияние на умы и души простых людей Индии. Кроме того, Абхай испытывал к Ганди особое чувство, поскольку в юности принадлежал к числу его сторонников. Седьмого декабря 1947 года Абхай написал Ганди длинное письмо и отправил его в Новый Дели. Он знал, что Ганди разошелся со многими из бывших своих соратников, так как те, придя к руководству страной, пренебрегли его идеями индусско-мусульманского единства и курса на традиционный сельскохозяйственный уклад. Он подвергался нападкам как со стороны индусов, так и мусульман. В свои семьдесят восемь лет он был слаб физически и угнетен морально.

Абхай знал, что Ганди, скорее всего, никогда не получит его письма, но тем не менее решил отправить его. Назвавшись «неизвестным другом» Ганди, он писал: «Как искренний друг говорю Вам, что Вы должны немедленно отойти от активной политической деятельности, если не хотите умереть бесславной смертью». Тепло отозвавшись о добром имени и авторитете Ганди, он тем не менее сказал, что все это окажется иллюзией, если Ганди не сойдет с политической сцены, и не начнет изучать и проповедовать «Бхагавад-гиту». Именно теперь, когда жизнь Ганди подходит к концу, предупреждал Абхай, ему следует отойти от политической деятельности и посвятить себя поискам Абсолютной Истины. Он просил Ганди по крайней мере на месяц отложить все остальные дела и изучать вместе с ним «Бхагавад-гиту».

Абхай так и не получил ответа на свое письмо, а всего через два месяца, 30 января, Ганди настигла смерть. Письмо Абхая двухмесячной давности неожиданно зазвучало как пророчество.

По мере того как Абхай уделял все больше внимания литературной и проповеднической деятельности, его работа и семейные дела шли хуже и хуже. Он чувствовал, что один из стихов «Шримад-Бхагаватам» имеет к нему самое непосредственное отношение. В этом стихе Кришна говорит: «У того, к кому Я особенно благосклонен, Я постепенно отнимаю все, чем он владеет. Тогда друзья и родственники отворачиваются от него, нищего и убогого» — и у него не остается никого, кроме Кришны. Когда предприятие Абхая в Аллахабаде обанкротилось, он попробовал открыть фабрику в Лакхнау. Поначалу новое дело казалось прибыльным, но в конце концов эта фабрика тоже разорилась и ее пришлось закрыть.

Абхай по-прежнему содержал жену и детей, живших на квартире в Калькутте, однако сам большую часть времени проводил вдали от них. Он снова переехал в Аллахабад, но стал уделять торговле лекарствами значительно меньше времени и сил. Его больше интересовала проповедническая деятельность.

Когда один из клиентов Абхая из больницы города Джханси пригласил его выступить с лекцией в Гита-Мандире, он с радостью принял это приглашение. Аудитория в Джханси, которая главным образом состояла из студентов-медиков и местной интеллигенции, тепло приняла его лекцию, однако оценила ее прежде всего с социальной и культурной точки зрения. Эти люди привыкли слушать разных ораторов, которых приглашали выступить с лекциями, однако им и в голову не могло прийти, что Абхай станет пытаться создать в Джханси постоянный центр. Но Абхай был честолюбивым мечтателем. Передав дела в Аллахабаде сыну, он попытался начать в Джханси духовное движение.

Абхаю было уже пятьдесят шесть лет, и он полагал, что ему пора серьезно взяться за исполнение наказа своего духовного учителя. Он сказал одному своему знакомому в Джханси: «Весь мир, господин Митра, живет в ожидании духовной революции» Из-за непрекращающихся распрей и борьбы за власть, созданный его духовным учителем Гаудия-матх перестал заниматься миссионерской деятельностью, поэтому он решил сам основать общество преданных и вывести его на международную арену. Несмотря на то что у него был всего лишь один или два активных помощника, он приобрел право на владение заброшенным храмом и начал создавать то, что ему представлялось своего рода духовной Организацией Объединенных Наций. Он написал устав и официально зарегистрировал свое движение, назвав его «Лигой преданных».

Пока он занимался этой деятельностью, неожиданно пришла телеграмма о том, что его предприятие в Аллахабаде ограблено. Служащие разворовали его деньги и лекарства., забрав все, что имело хоть какую-нибудь ценность. Прочитав это известие, он не сказал ни слова, а потом рассмеялся и произнес стих из «Бхагаватам»: к искреннему преданном милость Кришны приходит в виде крушения всех его материальных надежд. Когда один из его друзей в Джханси посоветовал ему вернуться в Аллахабад, он ответил: "Нет, нет, все это мне на пользу. Сначала я был расстроен, но теперь вижу, что избавился от одной очень сильной привязанности; теперь я могу полностью предаться Шри Шри Радхе-Кришне и посвятить Им свою жизнь".

Поехав к семье в Калькутту, Абхай окончательно сложил с себя семейные обязательства. В Калькутте у него все еще оставалось небольшое дело, и он отправился туда, чтобы попытаться собрать деньги для своей миссионерской деятельности в Джханси. Но там он волей-неволей вынужден был вновь заняться семейными делами — у некоторых из его детей до сих пор не было своей семьи, нужно было платить за квартиру и оплачивать счета. Даже если он расширит свое дело в Калькутте, семья будет забирать все, что он заработает, и, даже если он уступит требованиям семьи жить дома главная проблема так и останется нерешенной — они не хотят серьезно заниматься преданным служением.

Какой во всем этом смысл, думал он, если они не станут преданными? Его жену и родственников не интересовала проповедническая деятельность Абхая в Джханси, они хотели, чтобы он больше времени уделял бизнесу и семейным делам. Его тесть ворчал: «Почему ты все время говоришь о Боге?» Но, несмотря ни на что, Абхай продолжал собирать у себя дома друзей, чтобы проповедовать им и рассказывать о «Бхагавад-гите», как делал это в Джханси. И, как прежде, жена и другие члены его семьи в это время пили чай в соседней комнате. Позже Прабхупада вспоминал: «Я делал все возможное, чтобы привлечь ее к проповеднической деятельности, чтобы она помогала мне распространять сознание Кришны. Но жена была непреклонна. В конце концов через тридцать лет я понял, что она мне не помощница».

Абхай все время просил жену перестать пить чай — это было не принято в ортодоксальных вайшнавских семьях. Наконец он поставил ей условие: «Ты должна выбрать между мной и чаем». Жена Абхая шутливо ответила: «Ну что ж, тогда придется отказаться от мужа».

Некоторое время спустя она совершила непростительную ошибку, обменяв его экземпляр «Шримад-Бхагаватам» на печенье к чаю. Когда Абхай вернулся домой и стал искать священную книгу, жена призналась ему в этом. Абхай был потрясен. Это событие стало последней каплей, переполнившей чашу его терпения. Настроенный как никогда решительно, он окончательно порвал отношения со своей семьей и оставил занятия бизнесом.

Пятидесятые годы были для Абхая очень трудным временем. Он вернулся в Джханси, но ему пришлось расстаться со своим зданием, поскольку жена губернатора настаивала, чтобы там вместо Лиги преданных расположился женский клуб. Лишенный крова над головой и настоящей поддержки, он расстался с Джханси, но не со своими планами создать всемирную ассоциацию преданных. Переехав в Дели, Абхай некоторое время жил в ашраме Гаудия-матха со своими духовными братьями. Но потом он снова стал жить сам по себе, подобно странствующему садху, останавливаясь на неделю-другую в разных храмах или в домах состоятельных и благочестивых людей, готовых оказать ему гостеприимство. В отношении пищи, одежды и крова это было самое трудное время в его жизни. С детских лет он привык к хорошей еде и одежде и никогда не знал проблем с жильем. Он был любимым ребенком своих родителей и пользовался особым расположением Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати. Но в пятидесятые годы Абхай оказался в полном одиночестве.

Он делил свое время между литературной деятельностью и поисками богатых покровителей, которым проповедовал «Бхагавад-гиту». Он делал это не ради того, чтобы найти себе постоянное место жительства, его целью было издание трансцендентной литературы и создание мощного движения, которое будет распространять сознание Кришны. А для этого ему нужны были деньги. И он обращался к богатым людям, заходил в их конторы или дома, знакомил их со своими рукописями и рассказывал о своей миссии. Но откликались немногие, а те, кто откликался, как правило, давали не больше пяти-десяти рупий. В итоге ему все же кое-как удалось собрать достаточную сумму и возобновить издание «Бэк ту Годхед».

Не имея денег даже на приличную одежду, Абхай ходил по холодному зимнему Дели без пальто. Он регулярно заходил в типографию и вычитывал гранки «Бэк ту Годхед». Когда владелец типографии спросил его, почему он так упорно, несмотря на огромные трудности, продолжает выпускать свой журнал, Абхай ответил: «Это моя миссия». Ему приходилось платить владельцу типографии по частям, небольшими суммами.

Забрав тираж из типографии, Абхай ходил по городу и сам продавал его. Обычно он располагался в чайной, и когда кто-нибудь садился рядом, Абхай предлагал ему купить очередной номер «Бэк ту Годхед». В своих очерках и передовицах Абхай критиковал материалистические и атеистические тенденции современного общества. Часто он приводил примеры из собственной жизни. На отказы (вежливые или грубые), которые Абхай встречал, продавая «Бэк ту Годхед», он отозвался статьей: «Отсутствие времени — хроническая болезнь современного человека». Несмотря на отчаянную бедность и понимание безотлагательности своей миссии, он никогда не позволял себе быть навязчивым, резким или фанатичным в статьях, которые печатал в «Бэк ту Годхед». Он писал в расчете на читателя, готового услышать настоящую философию и признать истину, особенно если она представлена логично, доходчиво и авторитетно.

Помимо продажи «Бэк ту Годхед» в чайных и отправки экземпляров жертвователям, Абхай бесплатно рассылал номера журнала по почте, как в пределах Индии, так и за рубеж. Он уже давно проявлял интерес и хотел получить доступ к обширной аудитории англоязычных читателей за пределами Индии. Собрав адреса иностранных библиотек, университетов, культурных и правительственных учреждений, он отправлял туда столько экземпляров «Бэк ту Годхед», сколько позволяли средства. Он написал письмо, обращенное к западным читателям, в котором выражал надежду на то, что они окажутся более восприимчивыми, нежели его соотечественники.

У себя в стране Абхай послал несколько выпусков «Бэк ту Годхед» президенту Индии, доктору Раджендре Прасаду, сопроводив их письмом, в котором предупреждал его об опасности, ожидающей общество, которым руководят атеисты: «Поэтому, прошу Вас, спасите людей от надвигающейся катастрофы». Он просил Его Превосходительство просмотреть хотя бы заголовки статей в прилагаемых номерах «Бэк ту Годхед» и позволить редактору взять у него интервью. «Это глас вопиющего в пустыне», — писал Абхай. Его Превосходительство ничего не ответил.

Даже в палящий летний зной, когда температура поднималась до сорока пяти градусов, Абхай каждый день выходил на улицы Нового Дели продавать свой журнал. Однажды с ним случился солнечный удар, он упал в обморок прямо на улице и лежал там до тех пор, пока его не подобрал друг, который отвез его на машине к врачу. В другой раз его боднула корова, и он долго лежал, никем не замечаемый, на обочине дороги. В таких случаях Абхай иногда задавался вопросом, зачем он бросил дом и работу и почему с тех пор, как он предался Кришне, его жизнь стала такой трудной. Много лет спустя, когда начатое им Движение сознания Кришны охватит множество стран и у него будет множество учеников и последователей, он скажет: «Тогда я не понимал этого, но теперь осознал, что все трудности, с которыми мне приходилось сталкиваться, были моим достоянием. Все это было милостью Кришны».

Продолжая издавать и распространять «Бэк ту Годхед» в Дели, Абхай решил поселиться во Вриндаване, в ста тридцати километрах к югу от Нового Дели. Гаудия-вайшнавы считают Вриндаван самым священным местом во вселенной, поскольку пять тысяч лет назад Господь Кришна, воплотившись на земле, провел там детство. Ближайшие последователи Господа Чайтаньи, поселившись во Вриндаване пятьсот лет назад, писали там книги, строили храмы и искали места различных игр Кришны, которые проходили в лесах, на пастбищах и на речных берегах. Абхай хотел работать над своими очерками в спокойной обстановке Вриндавана и оттуда ездить в Дели, чтобы распространять свои сочинения и просить пожертвований у богатых покровителей. Он снял простую, очень дешевую комнату в храме Вамши-Гопаладжи на берегу Ямуны и, поселившись в ней, окунулся в неповторимую атмосферу жизни Вриндавана.

Абхай видел Вриндаван не таким, каким видит его обычный человек. Являясь чистым преданным Кришны, он испытывал блаженство, просто проходя по грязным переулкам Вриндавана или глядя на мурти Кришны, которые стояли на каждой улице, в тысячах храмов и домов. Из его комнатушки, расположенной на крыше храма, открывался вид на текущую мимо Ямуну, которая на излучине превращалась в широкую изогнутую ленту и сверкала в лучах полуденного солнца. По вечерам он наслаждался свежим ветерком, долетавшим с Ямуны, и слышал, как на Кеши-Гхате преданные читают вечерние молитвы. До него доносился перезвон колоколов в храмах города, и порой, оторвавшись от рукописи, он отправлялся гулять по оживленным улицам Вриндавана, смешавшись с толпой местных жителей и паломников. Повсюду слышалось пение мантры Харе Кришна. Прохожие то и дело приветствовали его привычным «Джая Радхе!» и «Харе Кришна».

Вриндаван был обителью Кришны, а Абхай — Его слугой. Во Вриндаване он чувствовал себя как дома. Разумеется, он ни на мгновение не переставал думать о проповеднической деятельности, мечтая о том, чтобы другие люди тоже смогли ощутить сокровенный покой и блаженство Вриндавана. Кришна, Верховная Личность Бога, зовет всех людей вернуться к Нему в Его вечную обитель, но даже в Индии мало кто думает об этом. А за ее пределами люди вообще ничего не знают ни о Вриндаване, ни о Ямуне, ни о том, что значит быть свободным от материальных желаний. Почему люди мира, думал Абхай, должны быть лишены всего этого? Вриндаван — это обитель мира и покоя, но никто не знает о нем и не хочет знать. Однако на самом деле все люди, сами не ведая того, ищут Вриндаван и стремятся сюда.

Одержимый желанием поведать миру о славе вечного Вриндавана, Абхай работал не покладая рук и готовил к изданию очередные номера журнала «Бэк ту Годхед». Но ездить из Вриндавана в Дели стало очень трудно. Обычно он уезжал в Дели утренним поездом и, поскольку ночевать там ему было негде, вечером того же дня возвращался во Вриндаван. Таким образом, в городе он проводил совсем немного времени, а поездки обходились довольно дорого. Иногда какой-нибудь благочестивый человек давал ему приют, но даже при самых скромных личных расходах Абхай едва сводил концы с концами и с великим трудом оплачивал свои поездки, типографские и почтовые расходы. Издав за полгода двенадцать выпусков «Бэк ту Годхед», Абхай снова остался без денег. Владелец типографии сказал, что не может печатать журнал только из дружбы. Вернувшись во Вриндаван, Абхай продолжал писать, но уже без всякой надежды опубликовать написанное.

Однажды, особенно остро ощутив свое одиночество, Абхай написал стихотворение на бенгальском, которое назвал «Вриндавана-бхаджана». Первые строфы этого стихотворения запечатлели его размышления над собственной судьбой.

1

Я живу в одиночестве во Вриндавана-дхаме.
Здесь, в ее уединении, многое становится ясным.
У меня есть все — жена, сыновья, дочери, внуки...
Но нет денег, и потому все это не имеет смысла.
Кришна показал мне истинный лик материальной природы.
Он сделал так, что теперь
Все это кажется мне безвкусным.
Йасйахам анугрхнами харишйе тад-дханам шанаих:
«Того, кто особенно дорог Мне,
Я постепенно лишаю всех его богатств».
Откуда мне было знать, что моя бедность —
Это милость Всемилостивого?

2

Видя, что у меня нет ни гроша,
Жена, братья, друзья и родственники Отвернулись от меня.
Но я смеюсь над своей бедой,
Сижу в одиночестве и смеюсь.
Люблю ли я кого-нибудь в этой майя-самсаре?
Куда ушли так любившие меня отец и мать?
Где сейчас все мои предки, где весь наш род?
Кто даст мне знать о них, скажите кто?
Все, что осталось от них, —
Лишь длинный список имен.

Однажды ночью Абхаю приснился удивительный сон. Этот сон уже несколько раз снился ему еще тогда, когда он жил вместе с семьей. Во сне к нему пришел Шрила Бхактисиддханта Сарасвати, каким его знал Абхай, — высокий, худощавый ученый-санньяси, явившийся прямо из духовного мира, из личного окружения Кришны. Он окликнул Абхая и жестом велел следовать за ним. Он звал его снова и снова. Он просил Абхая принять санньясу. «Ты должен стать санньяси», — настаивал он. Абхай проснулся в изумлении. Он подумал, что этот сон непосредственно связан с тем указанием, которое он получил от Бхактисиддханты Сарасвати во время их первой встречи в Калькутте. Позднее его духовный учитель повторил то же указание в своем письме: ты должен проповедовать на английском языке и распространять сознание Кришны на Западе. Той же самой цели будет служить и санньяса, иначе духовный учитель не стал бы просить его об этом. В ведическом обществе мужчина по достижении пятидесяти лет должен оставить семью, дать обет отречения от мира и стать монахом, санньяси, посвятив остаток своих дней молитвам, прославлению Господа и проповеднической деятельности. Абхай решил, что духовный учитель говорит ему: «Прими санньясу, и тогда ты сможешь исполнить возложенную на тебя миссию. Раньше было не время».

Абхай все тщательно взвесил. Принимая санньясу, вайшнав посвящает свое тело, ум и речь служению Верховной Личности Бога и отрекается от всех других видов деятельности. Абхай уже шел по этому пути, но чувствовал, что, приняв санньясу, он укрепит свое положение и получит дополнительный стимул для выполнения той великой задачи, которая ждала его впереди. Ведические традиции и пример жизни ачарьев прошлого свидетельствовали о том, что тот, кто хочет возглавить проповедническое движение, должен принять санньясу. Раньше Абхай противился этому, но теперь думал иначе. Он обратился за советом к своему духовному брату, Кешаве Махарадже, который жил в Матхуре, и тот настоял, чтобы Абхай принял санньясу немедленно.

Позднее Прабхупада вспоминал: «Я жил один во Вриндаване и писал статьи для журнала. Мой духовный брат убеждал меня: „Бхактиведанта Прабху, ты должен сделать это. Не отрекшись от мира, нельзя стать настоящим проповедником". Устами моего духовного брата говорил мой духовный учитель. Поэтому я, хотя и с неохотой, но согласился».

Пройдя во Вриндаване обряд посвящения, Абхай получил имя Абхай Чаранаравинда Бхактиведанта Свами. Однако его главные проблемы так и остались нерешенными. Он стремился проповедовать сознание Кришны, но никто или почти никто не хотел его слушать. В этом отношении ничего не изменилось даже после того, как он принял санньясу.

Впрочем, одна перемена все-таки произошла. Бхактиведанта Свами решил писать книги. Когда один библиотекарь посоветовал ему писать книги (книги остаются надолго, а газету или журнал, прочитав, тут же выбрасывают), Бхактиведанта Свами решил, что устами этого человека говорит его духовный учитель. Затем то же самое посоветовал ему офицер индийской армии, которому очень понравился журнал «Бэк ту Годхед». И в том, и в другом случае Бхактиведанта Свами воспринял этот совет как указание своего духовного учителя.

Бхактиведанта Свами остановил свой выбор на «Шримад-Бхагаватам», поскольку это самое значительное и авторитетное вайшнавское писание. Квинтэссенцией всей ведической мудрости является «Бхагавад-гита», в которой кратко изложены основы духовного знания, но «Шримад-Бхагаватам» рассматривает эту философию гораздо подробнее. Шрила Бхактисиддханта Сарасвати и Бхактивинода Тхакур писали комментарии к «Бхагаватам» на бенгальском. По сути дела, большинство великих ачарьев прошлого писали свои комментарии к «Шримад-Бхагаватам» — «безупречному ведическому писанию». Английский перевод этой книги и комментарии к ней могут совершить переворот в сердцах людей всего мира. Если бы Бхактиведанте Свами удалось издать не одну, а несколько книг, они составили бы надежную основу для его проповеди; он смог бы поехать за границу не с пустыми руками и чувствовал бы себя гораздо увереннее.

С новым замыслом Бхактиведанта Свами вернулся в Дели. Центром типографско-издательского дела Индии был Чандни-Чоук, один из кварталов Старого Дели, и Бхактиведанта Свами решил, что ему лучше всего поселиться где-нибудь неподалеку, чтобы иметь возможность вести переговоры с типографиями и печатать книги. Используя свои старые связи с печатниками, он нашел владельца храма, который бесплатно предоставил ему комнату в своем храме Радхи-Кришны неподалеку от Чандни-Чоук. В этом густонаселенном квартале, который назывался Чиппивада, жили индусы и мусульмане. Теперь Бхактиведанта Свами мог работать и во Вриндаване, и в Дели. Воодушевленный новыми планами, он собрал кое-какие пожертвования и возобновил издание «Бэк ту Годхед». Одновременно с этим он приступил к работе над переводом «Шримад-Бхагаватам» и комментариями к нему.

Размышляя над объемом предстоящей работы, он рассчитал, что полный перевод двенадцати песен «Бхагаватам», в которых содержится восемнадцать тысяч стихов, составит по крайней мере шестьдесят томов. Он надеялся завершить работу за пять-семь лет. «Если Бог даст мне здоровье, — писал он, — я смогу закончить этот труд и исполнить волю Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати».

Принятие санньясы, замысел перевести и издать «Шримад-Бхагаватам» и стремление проповедовать на Западе были тесно связаны между собой. Чтобы проповедовать, Бхактиведанте Свами нужны были книги, особенно если он собирался ехать на Запад. На Западе печатаются миллионы книг, но ни одна из них не может заполнить духовный вакуум, образовавшийся в жизни людей. Он хотел не просто написать книги, но и привезти их на Запад, ознакомить с ними людей и научить их — с помощью книг и на личном примере — тому, как пробудить в себе чистую любовь к Богу.

Несмотря на то что Бхактиведанта Свами много и часто проповедовал на английском, он сознавал, что его манера изложения на чужом для него языке весьма несовершенна. Но у него не было редактора, который мог бы исправить, его ошибки. Однако в его глазах стилистические погрешности не были помехой для того, чтобы издавать «Шримад-Бхагаватам». Он знал, что это дело не терпит отлагательств. «Когда в доме пожар, — писал он, — его обитатели бегут за помощью к соседям, которые могут оказаться иностранцами. Но даже не зная языка, на котором говорят их соседи, жертвы пожара смогут объяснить, что им нужно, а соседи — понять их. Такой же дух сотрудничества необходим и при распространении трансцендентного учения „Шримад-Бхагаватам" в оскверненной атмосфере современного мира».

Бхактиведанта Свами излагал «Шримад-Бхагаватам» с огромным уважением к автору, Шриле Вьясадеве, не внося в текст никаких изменений, и это было главным достоинством его перевода. Разумеется, он давал свое понимание текста, но при этом никогда не стремился превзойти духовных учителей прошлого. Бхактиведанта Свами знал, если он нарушит традиции ученической преемственности, его комментарии к «Бхагаватам» не будут иметь никакой ценности.

В своей комнате в храме в Чиппиваде он день и ночь печатал при тусклом свете свисавшей с потолка лампочки. Он сидел на тонкой подстилке, прямо на полу, а пишущая машинка стояла перед ним на сундучке. Стопка напечатанных страниц росла, становясь все выше, так что ему приходилось придавливать ее камнями. Ел и спал он урывками. Твердо убежденный в том, что «Шримад-Бхагаватам» произведет переворот в жизни сбившейся с пути цивилизации, он переводил каждое слово и тщательно обдумывал каждый комментарий. Но время торопило его.

Во Вриндаване Бхактиведанта Свами переехал в храм Радхи-Дамодары. Теперь прямо из окна своей комнаты он видел алтарь и фигуру Вриндавана-Чандры — мурти Кришны из черного мрамора высотой чуть больше метра, которому около четырехсот лет назад поклонялся Кришнадас Кавираджа. Это место гораздо больше подходило для его занятий, чем комната в храме Вамши-Гопаладжи, поскольку теперь он жил в храме Дживы Госвами, где собирались такие великие преданные, как Рупа, Санатана, Рагхунатха и Джива Госвами. Здесь они вместе вкушали прасад, пели и беседовали о Господе Кришне и Господе Чайтанье. Лучшего места для работы над «Шримад-Бхагаватам» было не найти.

В храме Радхи-Дамодары Бхактиведанта Свами готовил себе сам. И когда он садился принимать прасад, сквозь резную решетку окна ему была видна самадхи (гробница) Рупы Госвами. Ощущая его присутствие, Бхактиведанта Свами размышлял о своем долге перед духовным учителем, который, как и его предшественники в цепи ученической преемственности, хотел, чтобы движение сознания Кришны распространилось по всему миру. Глядя на самадхи Рупы Госвами, Бхактиведанта Свами ощущал вдохновение, сидя перед ней он обращался с молитвой к своим духовным предшественникам, прося у них наставлений. Сокровенное указание, которое он получил от них, было для него абсолютной истиной, и никакое правительство, никакой издатель — никто не мог помешать ему исполнить это указание. Рупа Госвами хотел, чтобы он поехал на Запад, Шрила Бхактисиддханта Сарасвати хотел, чтобы он поехал на Запад, и Кришна привел его в храм Радхи-Дамодары, чтобы он получил их благословения. В храме Радхи-Дамодары он ощутил, что вошел в вечную обитель, о которой знают лишь чистые преданные Господа. Но, хотя они и позволили ему жить и общаться с ними там, где проходят их игры, он чувствовал, что они велят ему уехать — покинуть храм Радхи-Дамодары и Вриндаван, чтобы принести послание ачарьев туда, где люди забыли Бога.

Написать книги было только половиной дела, их нужно было еще и напечатать. Но издателей не интересовал шестидесятитомный «Бхагаватам», а Бхактиведанту Свами не интересовало ничто другое. Поэтому, чтобы издать свои книги, ему пришлось опять собирать пожертвования и печатать книги за свой счет.

Представитель одного издательства посоветовал ему поехать в Горакхпур и показать свою рукопись Хануману Прасаду Поддару, известному издателю религиозной литературы. Бхактиведанта Свами проделал путь длиной в восемьсот километров и получил четыре тысячи рупий на издание первого тома «Шримад-Бхагаватам».

Бхактиведанта Свами сам читал и правил гранки, и, когда первый том уже был в печати, он все еще дописывал его последние главы. Как только в типографии «О.К. Пресс» была готова верстка, он сам забирал ее, приносил в свою комнату в Чиппиваде, правил и сам возвращал в типографию.

В 1962 году ему приходилось каждый день по нескольку раз ходить из дома в типографию и обратно. В квартале шла бойкая торговля, на оживленных улицах играли дети, то и дело раздавались гудки автомобилей и визг тормозов. Невысокий и хрупкий, Бхактиведанта Свами решительным шагом проходил мимо многоквартирных жилых домов, гончарных лавок, торговцев зерном, кондитерских, мелких типографий, а над его головой летали голуби, висели электрические провода и сушилось белье на веревках, привязанных к балконам домов. Наконец он добирался до типографии «О.К. Пресс», которая находилась прямо напротив небольшой мечети. Он приносил исправленную корректуру и с волнением наблюдал за тем, как печатают его книгу.

Когда тираж был готов, Бхактиведанта Свами отправился продавать книги, так же как раньше продавал журналы «Бэк ту Годхед». Вскоре он получил доброжелательные отзывы от Ханумана Прасада Поддара и знаменитого философа, знатока индуизма, доктора Радхакришнана. Престижный «Адьяр лайбрари бюллетин» дал развернутую рецензию, отметив «большую эрудицию автора и глубокое знание излагаемого предмета». Его духовные братья, занимавшиеся изучением философии, также прислали похвальные отзывы. Ему даже удалось получить заказ на восемнадцать экземпляров «Бхагаватам» из американского посольства для распространения их в США через библиотеку Конгресса. Вначале небольшие партии его книг охотно покупали различные организации, однако затем торговля стала идти все хуже и хуже. Единственному распространителю, Бхактиведанте Свами, удавалось продать за день всего несколько экземпляров своей книги. К тому же ему нужно было добывать деньги на издание следующего тома. В свободное от этих занятий время он продолжал переводить и писать комментарии. Но при таких темпах и плохом сбыте он не смог бы завершить работу и до конца своей жизни.

Бхактиведанта Свами разослал экземпляры книги видным политическим деятелям и получил благоприятные отзывы от Шри Вишванатхи Даса, губернатора штата Уттар-Прадеш, и доктора Закира Хуссейна, вице-президента страны, с которым он имел личную беседу. Несколько месяцев спустя ему удалось встретиться с премьер-министром Индии Лалом Бахадуром Шастри.

Это была официальная встреча, которая состоялась в саду у здания парламента, где премьер-министр, окруженный помощниками, принял пожилого садху. Бхактиведанта Свами, в очках, похожий на ученого, вышел вперед, представился и рассказал о своем переводе «Шримад-Бхагаватам». В тот момент, когда он вручал премьер-министру первый том, фотограф сделал снимок, запечатлев на нем автора и премьер-министра, который с улыбкой склонился над книгой.

На следующий день Бхактиведанта Свами написал премьер-министру Шастри письмо. Вскоре он получил ответ, подписанный самим премьером:

Уважаемый Свамиджи, премного благодарен Вам за Ваше письмо. Огромное спасибо и за подаренный мне том «Шримад-Бхагаватам». Я убежден, что Вы делаете очень важное дело. Было бы хорошо, если бы библиотеки правительственных учреждений приобрели экземпляры Вашей книги.

Используя благоприятные отзывы в качестве рекламы, Бхактиведанта Свами ходил с ними к потенциальным жертвователям, стараясь собрать деньги для издания следующих томов.

В конце концов с рукописью в руках и деньгами для ее издания он снова вступил в мир книгопечатания — покупал бумагу, правил гранки и следил за тем, чтобы печатник выдерживал график и чтобы каждая книга выходила в срок. Так, благодаря своему упорству, он почти без средств за два с небольшим года сумел издать три объемистых тома «Шримад-Бхагаватам».

Если бы так пошло и дальше, то, учитывая рост его авторитета в научных кругах, Бхактиведанта Свами мог бы вскоре заслужить признание своих соотечественников. Однако его взор был устремлен на Запад. И теперь, когда из печати вышел третий том «Бхагаватам», он почувствовал, что наконец готов к отъезду. Бхактиведанте Свами было шестьдесят девять лет, и вскоре ему предстояло отправиться в путь. С тех пор как Шрила Бхактисиддханта Сарасвати впервые попросил молодого семьянина из Калькутты проповедовать сознание Кришны в странах Запада, прошло уже больше сорока лет. Сначала молодой Абхай Чаран думал, что это невозможно. Но сейчас ему уже не мешали семейные обязанности, он был свободен и мог ехать на Запад, даже несмотря на отсутствие денег.

Теперь, когда многочисленные трудности были преодолены, последними серьезными проблемами оставались покупка билета и получение официального разрешения. В 1965 году совершенно неожиданно удалось устранить одно за другим и эти последние препятствия.

Во Вриндаване Бхактиведанта Свами встретился с господином Агарвалом, коммерсантом из Матхуры, и между делом рассказал ему, как почти каждому, с кем встречался, о своем намерении поехать на Запад. Хотя господин Агарвал был знаком с Бхактиведантой Свами всего несколько минут, он вызвался найти ему в Америке поручителя, собираясь попросить своего сына Гопала, инженера из Пенсильвании, выслать для него официальное приглашение. Когда господин Агарвал вызвался помочь, Бхактиведанта Свами попросил его сделать это как можно быстрее.

Бхактиведанта Свами вернулся в Дели, где, используя любую возможность, продолжал продавать книги. Однажды, к его удивлению, из министерства иностранных дел ему сообщили, что ему выдано разрешение на поездку в США. Поскольку он не подавал никаких документов на выезд из страны, то решил пойти в министерство и попросить разъяснений. В министерстве ему показали приглашение от господина Гопала Агарвала, проживающего в Батлере, штат Пенсильвания. Господин Агарвал официально заявлял о том, что берется оплатить все расходы, связанные с пребыванием Бхактиведанты Свами в США.

Теперь у Бхактиведанты Свами был поручитель. Оставалось получить паспорт, визу, разрешение на выезд от государственного банка и билет. Получить паспорт оказалось просто; затем с паспортом и приглашением Бхактиведанта Свами отправился в Бомбей — но на этот раз не продавать книги и не собирать деньги на их издание, а искать того, кто поможет ему добраться до Америки. Он обратился к госпоже Сумати Морарджи, владелице судоходной компании «Синдия», которая пожертвовала ему крупную сумму на издание второго тома «Шримад-Бхагаватам». Он показал поручительное письмо ее секретарю, господину Чокси, на которого оно произвело впечатление, и господин Чокси согласился доложить о нем госпоже Морарджи.

«Свами из Вриндавана снова здесь, — сообщил он ей. — На пожертвованные вами деньги он издал свою книгу. У него есть поручитель, и он хочет поехать в Америку. Он просит, чтобы вы отправили его на корабле ,,Синдии“». Госпожа Морарджи ответила: «Нет, Свамиджи слишком стар, чтобы ехать в Америку. Он там ничего не добьется». Господин Чокси передал Бхактиведанте Свами слова госпожи Морарджи, Бхактиведанта Свами выслушал их, но было очевидно, что они его не убедили. Она хотела, чтобы он остался в Индии и завершил работу над «Шримад-Бхагаватам». «Зачем ему ехать в Америку? — говорила она. — Он должен закончить работу здесь».

Однако Бхактиведанта Свами был решительно настроен ехать. Он попросил господина Чокси постараться убедить госпожу Морарджи и даже подсказал ему, что нужно говорить: «Я вижу, что этот человек твердо решил отправиться в Америку и проповедовать там учение Господа Кришны...» Но и на этот раз госпожа Морарджи отказала: «У Свами слишком слабое здоровье. К тому же люди в Америке не очень отзывчивы и, скорее всего, не станут его слушать».

Раздраженный неудачей господина Чокси, Бхактиведанта Свами потребовал личной встречи с госпожой Морарджи.

Его приняли, и убеленный сединами Бхактиведанта Свами решительно изложил свое требование: «Я прошу вас дать мне один билет».

Сумати Морарджи озабоченно спросила:

Свамиджи, в таком преклонном возрасте вы взваливаете на себя непосильную ношу. Вы не боитесь? Нет, — ответил он и поднял руку, словно пытаясь рассеять сомнения колеблющейся дочери, — не боюсь. Известно ли вам, что думают об этом мои секретари? Они говорят: «Свамиджи умрет в Америке».

Бхактиведанта Свами сделал такое лицо, будто старался опровергнуть нелепый слух, и продолжал настаивать на том, чтобы ему дали билет.

Хорошо, — сказала она. — Как только вы получите разрешение на выезд от государственного банка, я отправлю вас на одном из наших кораблей.

Лицо Бхактиведанты Свами озарилось улыбкой; счастливый, он вышел из ее кабинета и прошел мимо удивленных клерков, которые провожали его скептическими взглядами.

По указанию госпожи Морарджи ее секретарь сделал последние распоряжения. Поскольку у Бхактиведанты Свами не было теплой одежды, господин Чокси повел его в магазин, чтобы купить ему шерстяной свитер и другие теплые вещи. По просьбе Бхактиведанты Свами господин Чокси напечатал пятьсот экземпляров брошюры с восемью стихами, написанными Господом Чайтаньей, и рекламой «Шримад-Бхагаватам».

Госпожа Морарджи отвела ему каюту на одном из своих кораблей, «Джаладуте», которая 13 августа отходила из Калькутты. Она позаботилась, чтобы Бхактиведанта Свами плыл на корабле, капитан которого с пониманием отнесется к нуждам вегетарианца и брахмана, и велела капитану «Джаладуты» Аруну Пандия взять на борт дополнительный запас овощей и фруктов для Свами. Последние два дня в Бомбее Бхактиведанта Свами провел с господином Чокси. Они забрали брошюры из типографии, купили теплую одежду, и наконец господин Чокси проводил его на вокзал и посадил на поезд, идущий в Калькутту.

Бхактиведанта Свами приехал в Калькутту за несколько дней до отплытия «Джаладуты». В этом городе он провел большую часть своей жизни, но теперь ему негде было даже остановиться. Все было так, как он писал во «Вриндавана-бхаджане»: «У меня есть все — жена, сыновья, дочери, внуки, но нет денег, и потому все это не имеет смысла». Здесь прошло его счастливое детство, но те дни ушли безвозвратно. Он остановился у человека, с которым был едва знаком. За день до отплытия «Джаладуты» он съездил в находящийся неподалеку Майяпур к могиле-самадхи Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати и снова вернулся в Калькутту. Теперь он был полностью готов к отъезду.

С собой он взял только маленький чемоданчик, зонтик и запас крупы. Он не знал, чем ему придется питаться в Америке, — может быть, там будет только мясо. В таком случае, он готов был жить на вареной картошке и крупе, которую взял с собой. О главном его багаже — нескольких ящиках с книгами — позаботилась грузовая служба «Синдии». Он брал с собой двести комплектов трехтомника «Бхагаватам», и одна мысль об этих книгах вселяла в него уверенность.

Эта уверенность особенно понадобилась ему, когда наступил день отъезда. На старости лет он резко порывал со своей прежней жизнью. Он уезжал в незнакомую страну, которая могла встретить его совсем негостеприимно. Одно дело быть бедным и безвестным в Индии, а другое — в Америке. Даже сейчас, в Кали-югу, когда руководители Индии отвергли традиционную индийскую культуру и начали подражать Западу, Индия осталась Индией. В ней до сих пор сохранились остатки ведической цивилизации. В Индии он встречался с миллионерами, губернаторами, премьер-министром — достаточно было подойти к их дверям и дождаться приема. Санньяси пользовались уважением в обществе, так же как и «Шримад-Бхагаватам».

В Америке все будет по-другому. В этой стране он будет никто, иностранец без роду и племени. Там никогда не видели садху, там нет храмов и ашрамов, где можно жить, не платя за ночлег. Но когда он думал о книгах, которые взял с собой, — книгах, написанных на английском и хранящих трансцендентное знание, — к нему возвращалась уверенность. Знакомясь в Америке с людьми, он будет давать им рекламный проспект: «,,Шримад-Бхагаватам“ — пришедшее из Индии послание мира и доброй воли».

Наступило 13 августа. До Джанмаштами, дня явления Господа Кришны, оставалось всего несколько дней. В последние годы он всегда проводил Джанмаштами во Вриндаване. На его месте многие жители Вриндавана никогда бы не уехали оттуда. Они предпочитали доживать там свой век в мире и покое. Бхактиведанта Свами тоже боялся, что умрет вдали от Вриндавана. Из страха умереть вне Вриндавана вайшнавы-садху и вдовы давали обет никуда не уезжать из Вриндавана, даже в Матхуру, потому что умереть во Вриндаване — значит достичь высшего совершенства жизни. Кроме того, по ведической традиции санньяси не должны были пересекать океан и ступать на землю млеччхов. Но желание Бхактисиддханты Сарасвати было превыше всего остального, ибо его желание совпадало с волей Господа Кришны. К тому же Господь Чайтанья Махапрабху предсказал, что мантру Харе Кришна будут петь во всем мире в каждом городе и деревне.

До Калькуттского порта он добрался на такси, с собой у него был багаж, зонт и «Чайтанья-чаритамрита» на бенгальском, которую он собирался читать в пути. На корабле он как-то должен будет готовить себе еду, а если для этого не будет возможности, ему придется голодать — как пожелает Кришна. Он проверил документы: билет, паспорт, виза, разрешение на выезд от банка, адрес поручителя. Наконец-то свершилось.

Впоследствии Прабхупада будет часто вспоминать: «Чтобы выехать из страны, мне пришлось преодолеть огромные трудности. Так или иначе, по милости Кришны, я покинул Индию, чтобы распространить движение сознания Кришны по всему миру. Останься я в Индии, это было бы невозможно. Я хотел начать движение в Индии, но там меня никто не поддержал».

Маленький грузовой корабль, черный, потрепанный бурями и штормами, стоял, пришвартованный к причалу, с палубы на пирс были спущены сходни. Индийские торговые моряки с любопытством смотрели на пожилого садху, одетого в шафрановые одежды, а тот, сказав несколько прощальных слов своему спутнику в такси, решительно зашагал по направлению к кораблю.

1 - Борьба в одиночку

Калькутта,

13 августа 1965 г.

«ДЖАЛАДУТА» — грузовое рейсовое судно пароходной компании «Синдия», на борту которого есть одна пассажирская каюта. Во время плавания из Калькутты в Нью-Йорк в августе-сентябре 1965 года эту каюту, согласно записи в судовом журнале, занимал «Шри Абхой Чаранаравинда Бхактиведанта Свами», шестидесяти девяти лет, взятый на борт «с бесплатным билетом и питанием».

«Джаладута» под командованием капитана Аруна Пандии, жена которого также находилась на борту, вышла в рейс в пятницу 13 августа в 9 утра. В своем дневнике Бхактиведанта Свами записал: «Каюта довольно удобная, спасибо Господу Кришне, подсказавшему Сумати Морарджи сделать эти распоряжения. Мне здесь очень удобно». Но уже 14 августа в его дневнике появилась запись: «Морская болезнь, головокружение, тошнота — Бенгальский залив. Проливной дождь. Тошнота усиливается».

19 августа, когда корабль пришел в Коломбо, столицу Цейлона (теперь Шри-Ланка), морская болезнь прошла, и Бхактиведанта Свами почувствовал облегчение. Капитан предложил ему сойти на берег, и они проехали по городу на автомобиле. Затем корабль взял курс на Кочин, порт на западном побережье Индии. Джанмаштами, день явления Господа Кришны, пришелся в тот год на 20 августа. Бхактиведанта Свами воспользовался этим как поводом для того, чтобы рассказать команде о философии Господа Кришны и угостить моряков прасадом собственного приготовления.

21 августа ему исполнилось семьдесят лет, свой день рождения он встретил в море (без торжественных церемоний). В тот же день судно пришло в Кочин, где на борт погрузили прибывший из Бомбея багаж Бхактиведанты Свами с томами «Шримад Бхагаватам».

23 августа корабль вошел в Красное море, и здесь Бхактиведанту Свами ожидали суровые испытания. В своем дневнике он записал: «Дождь, морская болезнь, головокружение, болит голова, нет аппетита, рвота». За два дня Бхактиведанта Свами перенес два сердечных приступа. Он мужественно сносил страдания, помня о своей миссии, но после двух сильных сердечных приступов подумал, что третьего приступа он не переживет.

На вторые сутки ночью он увидел сон. Господь Кришна в Своих многочисленных формах плыл на лодке. «Ничего не бойся, смело иди вперед», — сказал Он Бхактиведанте Свами. Покровительство Господа Кришны вселило в него уверенность. Сердечные приступы больше не повторялись.

Первого сентября «Джаладута» вошла в Суэцкий канал, а второго пришвартовалась в Порт-Саиде. Бхактиведанта Свами вместе с капитаном вышел в город. Как он потом говорил, город ему понравился. К шестому сентября он немного оправился от болезни и даже начал регулярно есть, готовя себе кичри и пури. В дневнике он отметил, что силы понемногу возвращаются к нему.

Пятница, 10 сентября

Сегодня не качает, и я чувствую себя несколько лучше. Но я испытываю боль разлуки с Вриндаваном и моими Повелителями, Шри Говиндой, Гопинатхом и Радхой-Дамодаром. Мое единственное утешение — «Шри Чайтанья Чаритамрита», читая которую я наслаждаюсь нектаром лил [игр] Господа Шри Чайтаньи. Я покинул Бхарата-Бхуми [Индию] только для того, чтобы исполнить наказ Шри Бхактисиддханты Сарасвати, выполняющего волю Господа Чайтаньи. Не обладая необходимыми качествами, я все же иду на риск, чтобы выполнить указание Его Божественной Милости. Здесь, вдали от Вриндавана, я уповаю только на Их милость.

Переход «Джаладуты» через океан летом 1965 года оказался на редкость спокойным. Капитан Пандия сказал, что за все годы службы он никогда не видел Атлантического океана таким тихим и безмятежным. Бхактиведанта Свами ответил, что спокойствие океана было милостью Господа Кришны. Тогда госпожа Пандия попросила Бхактиведанту Свами вернуться с ними назад, чтобы их обратный рейс прошел так же спокойно. В своем дневнике Бхактиведанта Свами записал: «Если бы Атлантический океан показал свое обычное лицо, я бы, наверное, умер. Но Господь Кришна взял на Себя заботу о нашем корабле».

Через тридцать пять дней после отплытия из Калькутты 17 сентября 1965 года в полдесятого утра «Джаладута» причалила к пирсу Содружества в Бостоне. Там была намечена короткая стоянка, после чего корабль должен был взять курс на Нью-Йорк.

Бхактиведанте Свами предстояло пройти досмотр в американском иммиграционно-таможенном управлении. Его виза позволяла ему находиться в США два месяца, и чиновник поставил на ней штамп с предположительной датой отъезда. Капитан Пандия пригласил Бхактиведанту Свами прогуляться по городу, где капитан хотел сделать кое-какие покупки. По пешеходному мосту они вышли в оживленный торговый квартал со старинными церквями, большими магазинами, административными зданиями, барами, дешевыми книжными лавками, ночными клубами и ресторанами. Бхактиведанта Свами бегло осмотрел город, но самым значительным событием за время его короткого пребывания в Бостоне — не считая того, что здесь он впервые ступил на американскую землю, — было то, что на пирсе Содружества он написал стихотворение на бенгальском, озаглавив его «Маркине Бхагавата-дхарма» («Проповедь сознания Кришны в Америке»). Вот отрывок из этого стихотворения, сочиненного им в тот день на борту корабля.

Мой дорогой Господь Кришна, Ты так добр к этой никчемной душе, но я не знаю, зачем Ты привел меня сюда. Теперь Ты можешь делать со мной все, что Тебе угодно.

Я догадываюсь, однако, что здесь у Тебя есть какое-то дело, иначе зачем бы Ты привел меня в это ужасное место?

Большинство живущих здесь людей находится в плену материальных гун невежества и страсти. Поглощенные материальной жизнью, они считают себя очень счастливыми. Они вполне довольны жизнью и потому равнодушны к трансцендентному посланию Васудевы [Кришны]. И я не уверен, смогут ли они понять его.

Но я знаю, что по Твоей беспричинной милости даже невозможное становится возможным, ибо Ты — самый искусный мистик.

Смогут ли они ощутить сладость преданного служения? Я уповаю только на Твою милость и молю Тебя помочь мне убедить этих людей в истинности Твоего учения.

По Твоей воле все живые существа оказались во власти иллюзорной энергии, и по Твоей же воле они, если Тебе будет угодно, смогут освободиться от оков иллюзии.

Прошу Тебя, спаси их. Они смогут понять Твое послание только в том случае, если Ты пожелаешь даровать им освобождение.

Как мне донести до них учение сознания Кришны? Я неудачливый, никчемный и падший человек. Поэтому я прошу Твоего благословения — только оно поможет мне убедить их, сам я не в силах справиться с этой задачей.

Так или иначе, о Господь, Ты привел меня сюда, чтобы я рассказал о Тебе этим людям. И теперь только от Тебя зависит, чем закончится эта попытка — успехом или неудачей. На все Твоя воля.

О духовный учитель всех миров! Я могу только повторять Твое послание. Поэтому, если Ты того желаешь, сделай так, чтобы они поняли меня.

Только по Твоей беспричинной милости мои слова обретут чистоту. Я уверен, что, проникнув в сердца людей, это трансцендентное послание наполнит их радостью, и избавит людей от всех бед и страданий.

О Господь, я — марионетка в Твоих руках. И раз уж Ты привел меня сюда танцевать, так заставь, заставь меня танцевать, Господи, заставь меня танцевать, как Ты этого хочешь.

У меня нет ни преданности, ни знаний, но есть твердая вера в святое имя Кришны. Меня назвали Бхактиведантой, и теперь, если захочешь, Ты поможешь мне оправдать это имя.

Самый злополучный и ничтожный нищий, А.Ч. Бхактиведанта Свами.

Написано на борту корабля «Джаладута», пирс Содружества,

Бостон, штат Массачусетс, США 18 сентября 1965 года.

19 сентября «Джаладута» вошла в гавань Нью-Йорка и пришвартовалась к Бруклинскому пирсу, у Семнадцатой улицы. Бхактиведанта Свами увидел мрачные очертания огромных небоскребов Манхэттена, Эмпайр-Стейт-Билдинг и статую Свободы, повидавшую на своем веку миллионы таких же, как он, приезжих и иммигрантов.

Бхактиведанта Свами был одет как житель Вриндавана. На нем была кантхи-мала (шейные бусы) и простое хлопчатобумажное дхоти, в руках — джапа-мала (четки для повторения мантры), а на плечах — старый чадар (шерстяная накидка). Его кожа была золотистого цвета, голова обрита, оставлен только небольшой пучок волос на затылке (шикха), а лоб украшен белым вайшнавским тилаком. На ногах у него были белые резиновые туфли с острым носом, какие обычно носят садху в Индии. Но кто в Нью-Йорке во сне или наяву видел кого-нибудь похожего на этого вайшнава? Он был, вероятно, первым санньяси-вайшнавом, прибывшим в Нью-Йорк, да еще в таком виде. Впрочем, ньюйоркцы привыкли не обращать внимания на приезжих, как бы странно они ни выглядели.

Теперь Бхактиведанта Свами был предоставлен самому себе. У него был поручитель, господин Агарвал, живший где-то в Пенсильвании. Разумеется, здесь его должен был кто-то встретить. Но в тот момент, когда Бхактиведанта Свами сошел на пирс, он понятия не имел, что делать: «Я не знал, куда идти — налево или направо». Он прошел обычные портовые формальности и был встречен представителем бюро путешествий, которого прислали Агарвалы.

С сорока рупиями наличными, которых, как он сам говорил, в Нью-Йорке хватило бы всего на несколько часов, и с двадцатью долларами, вырученными от продажи трех томов «Бхагаватам» капитану Пандии, с зонтиком и чемоданом в руках он в сопровождении туристического агента отправился на автовокзал Порт-Ауторити, чтобы уехать в Батлер, штат Пенсильвания.

* * *

Бхактиведанта Свами приехал к Агарвалам в Батлер в четыре часа утра, и Гопал предложил ему отдохнуть на кушетке. Квартира в коттедже, в которой жили Агарвалы, состояла из небольшой гостиной, столовой, кухни, двух спален на втором этаже и ванной. Они жили здесь с двумя маленькими детьми. Гопал Агарвал и его жена-американка Салли жили в Батлере уже несколько лет и считали, что им удалось занять в обществе определенное положение. Поскольку их квартира была недостаточно большой, они решили, что будет лучше, если Свами поселится в общежитии Христианского союза молодежи, а днем будет приходить к ним. Разумеется, в действительности дело было не столько в тесноте, сколько в нем самом. Впишется ли он в атмосферу Батлера?

Салли: Круг нашего общения состоял в основном из интеллигентных людей, и он их совершенно покорил. Они понятия не имели, о чем его спрашивать. Им просто не хватало для этого знаний. Это было как видение, сошедшее со страниц книги. Кому могло прийти в голову, что в чьей-то гостиной в Батлере, в штате Пенсильвания, он увидит живого свами? Это было просто потрясающе. Индийский свами в доме средних американцев. Мои родители приехали издалека, только чтобы посмотреть на него. У нас было много знакомых в Питсбурге, и все они тоже поприезжали. Видеть его здесь было так необычно. Однако людей интересовал не сам он как человек, скорее они приходили посмотреть на него, как на заморскую диковину.

У него была пишущая машинка — одна из немногих его вещей, и зонтик. Это тоже возбуждало всеобщее любопытство — он всегда носил с собой зонт. К тому же дни стояли довольно прохладные, а голова у него была обрита, поэтому он всегда надевал шапочку, вроде купальной, которую кто-то сшил для него. Это тоже было своего рода сенсацией. И у него был такой удивительный ум — стоило ему увидеть кого-то один раз, как он запоминал этого человека — он все помнил. Он был такой умный. Если он встречал у нас дома каких-то людей, а потом видел их в машине, он тут же вспоминал, как их зовут, махал им рукой и называл их по именам. Он был очень умный, и всем очень нравился. Все удивлялись тому, какой он умный. Их поражало то, что он помнил их имена. И его чувство юмора. Он все время казался таким серьезным, но при этом обладал удивительным чувством юмора. Несмотря на суровый вид, он был необыкновенно обаятельным.

Он был самым приятным гостем из всех, которых мне когда-либо доводилось принимать — с ним не было никаких проблем. Когда я не могла уделить ему время, он повторял на четках мантру, и я знала, что он был совершенно счастлив. Когда я не могла разговаривать с ним, он просто читал мантру. С ним было так легко, потому что я знала, что ему никогда не бывает скучно. Я никогда не чувствовала себя стесненно в его обществе, он не доставлял мне никаких неудобств. С ним было очень легко — если мне нужно было заниматься детьми, он просто повторял мантру. Это было так здорово. Когда мне надо было что-нибудь делать, он повторял на четках мантру и был счастлив. Он был замечательным гостем. Когда к нам приходили друзья, они всегда курили, но он говорил: «Ничего, не обращайте на меня внимания». Так и говорил — «Не обращайте на меня внимания».

Потому что он понимал, что мы другие. Я никогда не курила в его присутствии. Я знала, что мне не следует курить в присутствии отца Гопала. А к нему я относилась так же, как к отцу моего мужа. С ним ни у кого не возникало никаких проблем.

22 сентября в «Батлер игл» появилась статья: «Последователь индуистского культа на хорошем английском объясняет цель своего приезда на Запад». Фотограф пришел к Агарвалам на квартиру и сфотографировал Бхактиведанту Свами в гостиной с раскрытым томом «Шримад-Бхагаватам» в руках. Подпись под фотографией гласила: «Посол бхакти-йоги».

Статья начиналась так:

Вчера смуглый худощавый человек в бледно-оранжевых одеждах, обутый в белые купальные тапочки, вышел из малолитражки и вошел в здание Батлерского отделения Христианского союза молодежи, чтобы присутствовать на проходившем там собрании. Это был А.Ч. Бхактиведанта Свами, миссионер из Индии, прибывший проповедовать людям Запада.

Статья называла «Шримад-Бхагаватам» «священным писанием», а Бхактиведанту Свами «ученым проповедником». Далее в ней говорилось:

«Моя миссия заключается в том, чтобы возродить в людях сознание Бога», — говорит Свамиджи. «Бог — Отец всех живых существ, принимающих тысячи различных форм, — объясняет он. — Человеческая жизнь является высшей ступенью эволюции, и если мы не поймем этого учения, то нам придется снова подниматься по эволюционной лестнице»... Бхактиведанта живет, как монах, и не позволяет прикасаться к своей пище женщинам. На квартире Агарвалов в Батлере, как и во время своего шестинедельного путешествия через океан, он сам готовит себе еду в медной кастрюле с раздельными секциями для одновременного приготовления на пару риса, овощей и «хлеба». Он строгий вегетарианец, пьет только молоко, которое, по его выражению, является «идеальной пищей для младенцев и стариков»... Он говорит, что, если бы американцы уделяли больше внимания своей духовной жизни, они были бы гораздо счастливее.

Салли: Когда он готовил, то пользовался только одной горелкой. В нижней секции кастрюли создавался пар. Там он варил дал, а на образующемся от него пару тушил овощи. Так целую неделю он готовил свой замечательный обед, заканчивая где-то к половине двенадцатого, а Гопал всегда приходил домой обедать около двенадцати. Обычно я подавала Гопалу сандвич, после чего он снова уходил на работу. Но вскоре я поняла, что мы тоже можем есть блюда, которые готовил Свами, поэтому он стал готовить обед для всех нас. Ох и вкусно же было!

Массу удовольствия мы получали, знакомя его с Америкой. Он никогда в жизни не видел ничего подобного. Было очень забавно брать его с собой в супермаркет. Ему нравилось открывать пакетики с бамией или замороженной фасолью, и ему не нужно было их мыть, резать и вообще что-нибудь с ними делать. Каждый день он открывал холодильник и просто брал то, что ему было нужно. Смотреть на него было одно удовольствие. Он сидел на кушетке, пока я пылесосила. Этот процесс его очень заинтересовал, и мы долго говорили с ним на эту тему. Он был такой занятный.

Каждый день он устраивал большой пир, и все было просто замечательно. Мы получали массу удовольствия. Я помогала ему резать овощи. Он посыпал их пряностями, и мы, бывало, смеялись от души. Он был очень приятным, на редкость приятным человеком. Прошло совсем немного времени, а мне уже стало казаться, что я его дочь, как если бы он был моим свекром. Я и в самом деле чувствовала, что он очень близок мне. Он всему радовался. И я любила его. На мой взгляд, он был просто потрясающий.

Когда Свами приехал, нашему сынишке Бриджу было шесть или семь месяцев, а индийцы так любят детей. Бридж очень понравился Свами. Он видел, как Бридж впервые встал на ножки. Когда Бридж в первый раз попытался подняться и ему это удалось, Свами встал и захлопал в ладоши. Это был праздник! В другой раз малыш схватил зубами тапочки Свами. Я подумала: «Какой ужас! Он ходил в них по всей Индии, а моя крошка жует их». Знаете, как обычно думают матери.

Почти каждый вечер он сидел в садике у соседей. Иногда мы сидели там вместе с ним, а иногда оставались в гостиной. Я помню одну историю, которая произошла с нашей дочкой Памелой. Ей тогда было три годика. Я возила ее в воскресную школу, и там ей рассказали про Христа. После этого, всякий раз когда она видела Свамиджи в его одеянии, она называла его Свами Иисус. А когда до нас дошло, что она говорит — она назвала его Свами Иисус, — Свами улыбнулся и сказал: «И ребенок поведет их». Это было очень смешно.

Бхактиведанта Свами выступал в городе перед самой разной аудиторией, в том числе и в «Лайонс клаб». Он прочитал лекции в Христианском союзе молодежи и в духовной семинарии св. Фиделиса в Германе, штат Пенсильвания, а также регулярно беседовал с гостями Агарвалов. Он понял, что американцам вполне можно проповедовать, но чувствовал, что ему понадобится помощь из Индии.

Он прожил в Батлере целый месяц, и у него оставался еще один месяц до отъезда из Америки. Поэтому он решил поехать в Нью-Йорк и попробовать проповедовать там, прежде чем истечет срок его визы. Но перед этим он хотел съездить в Филадельфию, где договорился о встрече с профессором санскрита Пенсильванского университета, доктором Норманом Брауном.

Ведя жизнь санньяси, Бхактиведанта Свами привык к переездам. Он был странствующим проповедником, и ему не жалко было расставаться со спокойной жизнью в Батлере. Он не был привязан к домашнему уюту, к квартире, где мог готовить и беседовать с Салли Агарвал о пылесосах, мороженых овощах и американском образе жизни.

Однако пребывание в Батлере было для него весьма полезным. Здесь он получил практический опыт жизни в Америке. Он удостоверился в том, что здоровье у него крепкое, и понял, что его проповедь находит отклик в сердцах американцев. Он с радостью убедился, что в Америке есть все необходимое для индийской вегетарианской диеты и американцы понимают его английский. Ему стало ясно, что от случайных лекций то здесь, то там проку мало, и что, хотя противодействия со стороны официальных религий не избежать, у многих людей его проповедь вызывает неподдельный интерес.

18 октября он уехал из Батлера и отправился в Нью-Йорк с остановкой в Филадельфии.

Салли: За месяц я успела полюбить Свами. В каком-то смысле, я чувствовала себя его покровительницей, а тут он вдруг надумал ехать в Филадельфию. Я даже не могла представить себе — я так и сказала ему — я не могла себе представить, как он поедет в Филадельфию на целых два дня. Он собирался выступить там с лекцией, а потом ехать в Нью-Йорк. Но он никого не знал в Нью-Йорке. Если в Филадельфии дело не выгорит, он поедет прямо в Нью-Йорк, а ведь там у него никого не было. Я просто не могла себе этого представить. От одной мысли об этом мне становилось плохо.

Я хорошо помню, как он уезжал, это было ночью, около двух часов. Я сидела рядом с ним, пока он ждал, когда Гопал отвезет его в Питсбург, чтобы там посадить в автобус. Гопал наменял целую пригоршню мелочи, и я, помнится, объясняла ему, как опускать монету в щель, чтобы принять душ на автостанции, — ведь ему нужно было мыться несколько раз на дню. Гопал тоже объяснил ему, как это делается, и рассказал, как обращаться с автоматами в Нью-Йорке. Он также объяснил, что ему можно есть, а чего нельзя; он дал Свамиджи монеты в узелке, и это было все, с чем он от нас уехал.

* * *

В Нью-Йорке у Бхактиведанты Свами не было ни одного знакомого, но у него был адрес и телефон доктора Рамамурти Мишры. Он написал доктору Мишре из Батлера, приложив рекомендательное письмо, которое получил от одного из своих друзей в Бомбее. Он также позвонил доктору Мишре, и тот пригласил его к себе в Нью-Йорк.

Когда он приехал из Филадельфии в Нью-Йорк, ученик доктора Мишры встретил его на автовокзале Порт-Ауторити и прямо оттуда повез на проходивший в городе фестиваль Индии. Там Бхактиведанта Свами встретился с доктором Мишрой, а также с Рави Шанкаром и его братом, танцовщиком Удаи Шанкаром. Затем Бхактиведанта Свами поехал с доктором Мишрой к нему на квартиру в доме номер 33 на Риверсайд-Драйв, на берегу Гудзона. Квартира доктора Мишры с большими окнами, выходившими на реку, находилась на четырнадцатом этаже. Там доктор Мишра выделил ему отдельную комнату. Доктор Мишра был колоритной личностью. Он метал пламенные взоры, оживленно жестикулировал и пересыпал свою речь словечками «мило» и «чудесно». Старавшийся соответствовать расхожим представлениям о том, каким должен быть гуру, доктор Мишра принадлежал к числу тех, кого ньюйоркцы называют «свами из богатых предместий». Он был санньяси, но тем не менее не носил традиционных дхоти и курты шафранового цвета. Вместо этого он носил сшитый на заказ приталенный сюртук в стиле Неру и свободные белые брюки. В отличие от светлокожего Бхактиведанты Свами, он был смуглолицым, с густыми черными волосами. В свои сорок четыре года он годился Бхактиведанте Свами в сыновья. В ту пору, когда доктор Мишра встретился с Бхактиведантой Свами, он сильно болел, и приезд Бхактиведанты Свами оказался для него лучшим лекарством.

Рамамурти Мишра: Его Святейшество Прабхупада Бхактиведанта Госвамиджи буквально покорил меня своей любовью. Он был настоящим воплощением любви. В то время я был похож на скелет, и он буквально вернул меня к жизни — своим прасадом и, самое главное, своей любовью и преданностью Господу Кришне. Я всегда ленился готовить себе, а он вставал и шел на кухню.

Доктору Мишре нравилось, что Бхактиведанта Свами с точностью фармацевта готовил множество блюд и знал толк в еде.

Рамамурти Мишра: Он давал мне не просто хлеб — он давал мне прасад. Там была жизнь, и он спас мне жизнь. В то время я уже почти похоронил себя, но его привычка есть всегда в одно и то же время, неважно, голоден ты или нет, пришлась мне по нраву. Он приходил и говорил: «Бхагават-прасадам готов», а я отвечал: « Чудесно».

Иногда Бхактиведанта Свами обсуждал с доктором Мишрой цель своего приезда в Америку, рассказывая ему о мечте своего духовного учителя принести сознание Кришны в страны Запада. Он просил доктора Мишру помочь ему, но тот всегда ссылался на свою занятость и скорый отъезд из Америки. Через несколько недель, когда держать Бхактиведанту Свами у себя на квартире ему стало неудобно, доктор Мишра поселил его в своей студии хатха-йоги на шестом этаже дома номер 100 по Семьдесят второй улице, недалеко от Центрального парка. Студия представляла собой просторное помещение в глубине здания с примыкавшими к нему офисом и жилой комнатой, в которой поселился Бхактиведанта Свами. В его комнате не было ни одного окна.

Придерживаясь философских взглядов, прямо противоположных взглядам Бхактиведанты Свами, доктор Мишра считал высшим аспектом Абсолютной Истины Ее безличный аспект (Брахман), тогда как Бхактиведанта Свами, последователь теистической философии Вед, отстаивал превосходство личностного аспекта (Бхагавана). В «Бхагавад-гите» сказано, что безличный Брахман подчинен Бхагавану и исходит от Него, подобно тому как солнечный свет исходит от Солнца. Этой философии учили великие ачарьи древней Индии — Рамануджа и Мадхва. Но доктор Мишра был последователем Шанкары, который утверждал, что безличный аспект Абсолютной Истины — это высшее Ее проявление, а Личность Бога в конечном счете иллюзия. Согласно теистической философии, которую проповедовал Бхактиведанта Свами, индивидуальные души (атмы) являются вечными слугами верховного существа (Бхагавана), но доктор Мишра утверждал, что духовная сущность лишена индивидуальности. Иначе говоря, он считал, что каждая личность тождественна Богу, Верховному Брахману, и потому нет никакой необходимости поклоняться Богу, пребывающему вовне. Как сказал бы доктор Мишра, «все едино».

Бхактиведанта Свами спорил с ним:

— Если каждый из нас — Всевышний, то почему этот «Всевышний» страдает и бедствует в материальном мире?

На это доктор Мишра обычно отвечал:

— Всевышний лишь временно оказался под покровом иллюзии. Занимаясь хатха-йогой и медитацией, человек достигнет просветления и осознает, что все сущее есть Всевышний.

Бхактиведанта Свами снова возражал:

— Если Всевышний оказался в плену иллюзии, значит, иллюзия сильнее Бога, сильнее Всевышнего?

Бхактиведанта Свами называл доктора Мишру майявади, поскольку тот вопреки всякой логике считал, что майя, иллюзия, могущественнее Абсолютной Истины. Для Бхактиведанты Свами философия имперсонализма была не просто неприемлемой, он считал ее оскорбительной по отношению к Личности Бога.

Не имея ни гроша, Бхактиведанта Свами временно зависел от расположения своего знакомого майявади, с которым делил трапезу, беседовал и чьим гостеприимством пользовался. Но до чего же это было неудобно! Он приехал в Америку, чтобы прямо и открыто говорить о Кришне, но ему везде мешали. В Батлере он вынужден был приспосабливаться к мещанским предрассудкам своих хозяев, типичных средних американцев, и теперь ему снова не давали говорить, но уже по другой причине. Его принимали доброжелательно, но видели в нем угрозу. Доктор Мишра не мог позволить своим ученикам слушать славословия Господу Кришне — Верховной Личности Бога.

8 ноября Бхактиведанта Свами написал письмо своему духовному брату Тиртхе Махарадже, стоявшему во главе Гаудия-матха, и напомнил ему, что их духовный учитель Шрила Бхактисиддханта Сарасвати мечтал открыть миссионерские центры в странах Запада. Шрила Бхактисиддханта несколько раз пытался сделать это, посылая своих учеников-санньяси в Англию и другие европейские страны, но, как писал Бхактиведанта Свами, «без каких-либо ощутимых результатов». Бхактиведанта Свами отмечал, что в Америке прочно обосновалось несколько групп майявади, у которых есть здания, но не слишком много последователей. Между тем он разговаривал со Свами Никхиланандой из «Миссии Рамакришны», и тот высказал мнение, что американцы с интересом отнесутся к бхакти-йоге.

Если руководители Гаудия-матха хотят открыть в Нью-Йорке свое отделение, Бхактиведанта Свами готов возглавить его деятельность. Но без собственного здания, сообщал он, им не удастся основать в этом городе свою миссию. Бхактиведанта Свами писал, что, если его духовные братья окажут ему помощь и содействие, они смогут открыть центры во многих городах США. Он подчеркивал, что другие группы, которые не могут дать людям подлинную духовную философию Индии, тем не менее покупают множество зданий, а у Гаудия-матха в Америке нет ничего.

Три недели спустя Бхактиведанта Свами получил от Тиртхи Махараджи ответ. Бхактиведанта Свами писал о своих надеждах и планах остаться в Америке, но подчеркивал, что для этого его духовные братья должны выразить ему вотум доверия и оказать ощутимую поддержку. Однако его духовные братья не хотели сотрудничать друг с другом. Каждый из руководителей Гаудия-матха был больше заинтересован в содержании собственного здания, чем в совместной работе ради распространения в мире учения Господа Чайтаньи. Можно ли было рассчитывать на то, что идея Бхактиведанты Свами об открытии отделения Гаудия-матха в Нью-Йорке найдет у них отклик? Скорее всего, они сочтут это его личным делом. И все же он, почти не надеясь на успех, попытался разбудить в них миссионерский дух и напомнил им о желании их духовного учителя, Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати Тхакура. Их Гуру Махараджа хотел проповедовать сознание Кришны в странах Запада. Но когда Бхактиведанта Свами получил наконец ответ Тиртхи Махараджи, он оказался неблагоприятным. Духовный брат Бхактиведанты Свами не возражал против его попыток основать миссию в Нью-Йорке, но вежливо сообщал, что использовать для этой цели денежные средства Гаудия-матха не представляется возможным.

* * *

Во время своих одиноких прогулок по Манхэттену Бхактиведанта Свами познакомился с некоторыми из местных жителей. Среди них был господин Рубен, турецкий еврей, работавший машинистом в метро. Господин Рубен встретил Бхактиведанту Свами в парке. Бхактиведанта Свами сидел на скамейке. Увидев святого человека из Индии, господин Рубен, человек общительный и к тому же немало поездивший по миру, сел рядом и заговорил с ним.

Господин Рубен: Он как будто знал, что у него будут храмы, заполненные преданными. Он, бывало, посмотрит вдаль и говорит: «Я не бедняк, я — богач. Храмы и книги уже есть — они существуют, и только время отделяет нас от них». Он всегда говорил «мы» и рассказывал о том, кто прислал его сюда, о своем духовном учителе. В то время он никого не знал в Америке, но говорил: «Я никогда не бываю один». Мне же он всегда казался очень одиноким человеком, поэтому я смотрел на него как на святого. Он чем-то напоминал мне пророка Илию, который всегда скитался в одиночестве. Насколько я мог судить, в то время у него не было никаких последователей.

30 января на восточное побережье США обрушились жестокие бураны. Нью-Йорк завалило снегом, толщина снежного покрова достигала восемнадцати сантиметров, а скорость ветра — двадцати трех метров в секунду. Тем, кто жил в домах без отопления, муниципальные власти предоставили теплые комнаты и еду. Аэропорт Кеннеди был закрыт, так же как железные и автомобильные дороги. Из-за снегопадов дважды за восемь дней в городе объявляли чрезвычайное положение.

Сам по себе Бхактиведанта Свами ничего не мог поделать со снежными заносами или идущими в мире войнами, о которых кричали заголовки газет, — во всем этом он видел лишь приметы века Кали. Материальный мир всегда полон страданий. Но если бы он смог принести Радху и Кришну в один из домов Нью-Йорка... Для Верховного Господа нет ничего невозможного. Даже в разгар Кали-юги может начаться золотой век, и люди вздохнут свободнее. Если американцы примут сознание Кришны, их примеру последует весь мир. Глядя на мир сквозь призму священных писаний, Бхактиведанта Свами пробивался сквозь пургу и протаптывал узкую тропинку, пытаясь найти поддержку для своей миссии сознания Кришны.

Если смотреть на него со стороны — маленькая фигурка, идущая по улицам Манхэттена в толпе других таких же фигурок, иностранец, у которого вот-вот кончится виза, — мы увидим лишь внешний облик Бхактиведанты Свами. Это были дни тяжелой борьбы и суровых испытаний, но его сознание всегда оставалось трансцендентным. Он не жил в сознании Манхэттена, но всегда и во всем полагался на Кришну, как это было на борту «Джаладуты», когда он перенес два жестоких сердечных приступа и только чтение «Чайтанья-чаритамриты» спасло ему жизнь.

Он уже добился успеха. Конечно, он хотел открыть в Нью-Йорке храм Радхи-Кришны, но успехом было уже то, что он постоянно помнил о Кришне, даже в Нью-Йорке зимой 1965 — 66 года, независимо от того, признал его мир или нет. Не проходило и дня, чтобы он не работал над книгой Кришны — «Шримад-Бхагаватам». Не было дня, чтобы он не предложил Кришне пищу и не говорил о философии Кришны, изложенной в «Бхагавад-гите».

В «Бхагавад-гите» Господь Кришна говорит: «Для того, кто видит Меня во всем сущем, а все сущее — во Мне, Я никогда не потерян, так же как и он никогда не потерян для Меня». И Кришна заверяет Своих чистых преданных в том, что Его бхакта «никогда не погибнет». Бхактиведанта Свами никогда не сомневался в этом. Непонятно было только одно — обратят ли американцы внимание на оказавшегося в их среде чистого преданного Господа. В то время казалось, что никто не собирается принимать его всерьез.

* * *

15 февраля Бхактиведанта Свами переехал из студии йоги доктора Мишры в свою собственную комнату двумя этажами ниже — комнату 307 в том же самом доме. По словам доктора Мишры он переехал, чтобы жить отдельно и не зависеть от «Общества йоги», которым руководил доктор Мишра.

Комната номер 307 никогда не предназначалась для жилья, ашрама или лектория. Это был маленький, узкий кабинет без мебели и телефона. В дверь было вставлено большое матовое стекло, как бывает в старых офисах, а над дверью находилась застекленная фрамуга. Свою постель Бхактиведанта Свами положил прямо на пол перед металлическим сундучком, превратившимся в рабочий стол, за которым он писал. Спал он на полу. Здесь негде было готовить и даже мыться, поэтому ему приходилось каждый день ходить домой к доктору Митре.

Пока Бхактиведанта Свами жил в комнате номер 501 в ашраме доктора Мишры, доктор Мишра оплачивал все его расходы. Но теперь он мог рассчитывать только на самого себя. Все, что ему удавалось выручить от продажи книг, уходило на повседневные нужды и арендную плату, составлявшую семьдесят два доллара в месяц. Он обнаружил, что пакетик красного молотого перца в супермаркете в Вест-Энде стоит двадцать пять центов, то есть в десять раз дороже, чем в Индии. У него не было постоянного дохода, расходы его возросли, а бытовые условия ухудшились. Но зато теперь у него была своя комната. Здесь он мог проповедовать, как считал нужным.

Он приехал в Америку, чтобы рассказывать людям о Кришне, и пользовался любой возможностью делать это, будь то в компании, которая собиралась в гостиной Агарвалов, или на собрании в «Лайонс клаб» в Батлере, на уроке санскрита доктора Нормана Брауна или в «Обществе йоги» доктора Мишры. Но он не придавал большого значения чтению лекций перед теми, кто пришел послушать его один раз. Это было главной причиной, по которой он хотел иметь в Нью-Йорке собственное помещение, — дать людям возможность приходить к нему регулярно, петь мантру Харе Кришна, вкушать с ним прасад и слушать его лекции по «Бхагавад-гите» и «Шримад-Бхагаватам».

Переехав из студии йоги в маленькую комнату внизу, Бхактиведанта Свами получил то, что искал — собственное помещение, но при всем желании это место никак нельзя было назвать храмом. На двери висела табличка с его именем, так что всякий, кто искал Бхактиведанту Свами, мог найти его там. Но кто придет сюда? Храм должен привлекать людей к Кришне своим богатством и красотой, однако комната 307 была прямой противоположностью этому — в ней царила ничем не прикрытая нищета. Даже человеку, который интересуется духовными вопросами, вряд ли понравится сидеть на голом полу в комнате, похожей на узкий железнодорожный вагон.

Один из учеников доктора Мишры пожертвовал катушечный магнитофон, и Бхактиведанта Свами записал несколько сольных бхаджанов, которые исполнял, аккомпанируя себе на караталах. Он также записал на пленку длинное философское эссе «Введение в Гитопанишад». «Даже если никто не придет, — говорил ему Бхактисиддханта Сарасвати, — повторяй мантру стенам». Но поскольку теперь, на новом месте, куда его привел Господь, у него появилась возможность свободно проповедовать, он решил три раза в неделю (по понедельникам, средам и пятницам) читать лекции для всех, кто придет послушать его.

Первыми слушателями Бхактиведанты Свами были в основном люди, которые слышали о нем или встречались с ним в студии йоги доктора Мишры. Несмотря на убогость обстановки в его комнате, эти встречи стали для него источником новой жизни.

* * *

На Седьмой улице, в Нижнем Ист-Сайде, в доме номер 64, находился макробиотический ресторан «Парадокс», где собирались последователи философии Джорджа Осавы. В полуподвальном помещении, тускло освещенном свечами, стояли маленькие столики. Еда была недорогая, но пользовалась хорошей репутацией. Чай подавали бесплатно, и можно было пить, сколько захочешь. Это был не просто ресторан, а центр духовной и культурной жизни, место встреч, что-то вроде ресторанчиков в Гринвич-вилледж или парижских кафе двадцатых годов. Посетитель мог провести в «Парадоксе» целый день, ничего не заказывая, и никто не сказал бы ему ни слова. Завсегдатаи «Парадокса» принадлежали к некоему мистическому братству и все до одного увлекались восточными учениями. Когда молва о новом свами, поселившемся у доктора Мишры, докатилась до «Парадокса», об этом быстро узнали все его посетители.

Свободный художник Харви Коэн и рабочий «Парадокса» Билл Эпштейн были друзьями. Несколько раз побывав на лекциях у Бхактиведанты Свами в студии йоги доктора Мишры, Харви с восторгом рассказал о новом свами Биллу и другим своим приятелям из «Парадокса».

Билл Эпштейн был человеком увлекающимся и романтичным, с черными кудрями до плеч и бородой. Красивый и энергичный, он взял на себя обязанность сообщать завсегдатаям ресторана обо всех новостях духовной жизни города. Заинтересовавшись новым свами, он стал постоянно упоминать о нем в разговорах, которые вел в ресторане.

Компания, собиравшаяся в «Парадоксе», была молодой и жадной до всего нового, не в пример пожилой более консервативной публике, посещавшей до этого лекции Бхактиведанты Свами. В те дни вид молодого человека с длинными волосами и бородой был еще зрелищем непривычным, и, когда завсегдатаи «Парадокса» стали приходить на лекции Свами в Вест-Сайде, люди постарше не на шутку встревожились. Один из них вспоминал: «Свами Бхактиведанта начал собирать вокруг себя совсем другую публику. Он находил их на Бауэри или на каких-то чердаках. Они приходили в нелепых шляпах, завернувшись в серые пледы, и я их побаивался».

Дэвид Аллен, двадцатилетний искатель приключений, который пришел к Свами из «Парадокса», переехал в город совсем недавно. Его привлекли эксперименты с наркотиками, о которых в то время много писали газеты. Первые слушатели лекций Свами показались ему «группой суматошных старух из Вест-Сайда».

Дэвид: Тогда нас еще не называли хиппи. Но людям, которые до этого собирались у него, мы казались странными. Им трудно было найти общий язык с новыми поклонниками Свами. Я думаю, что до этого большинство учителей из Индии собирали вокруг себя главным образом людей старшего поколения. Нередко они кормились за счет богатых вдовушек. Но Свамиджи сразу же переключился на аудиторию, которая была моложе и беднее. Затем Билл Эпштейн и другие стали поговаривать, что будет лучше, если Свами переберется поближе к центру в Нижний Ист-Сайд. Все самое важное происходило именно там, а уж никак не в этой части города. Он нужен был там, в центре. Центр — это было то, что надо, и те, кто жил там, уже созрели для него. Там кипела жизнь, и там творились настоящие дела.

Однажды, когда Бхактиведанты Свами не было дома, кто-то забрался в комнату 307 и украл его пишущую машинку и магнитофон. Когда Бхактиведанта Свами вернулся, привратник сообщил ему о краже — неизвестный взломщик разбил стекло во фрамуге над дверью, влез внутрь, забрал ценные вещи и скрылся. Пока Бхактиведанта Свами слушал, в нем крепла уверенность, что вором был не кто иной, как сам привратник. Разумеется, он не мог ничего доказать, поэтому ему, разочарованному и огорченному, оставалось только примириться со случившимся.

Бхактиведанта Свами не хотел больше оставаться в своей комнате. Друзья предлагали ему новую пишущую машинку и магнитофон, но где гарантия, что привратник не обворует его еще раз? Харви Коэн и Билл Эпштейн советовали ему переехать в центр, уверяя, что среди молодежи, обитавшей там, он найдет более благодарных слушателей. Это предложение казалось ему заманчивым.

Харви собирался перебраться из Нью-Йорка в Калифорнию и предложил свою мансарду на Бауэри Свами и Дэвиду Аллену. Бхактиведанта Свами принял его предложение.

Когда он готовился переехать из комнаты на Семьдесят второй улице, знакомый электрик, работавший в этом доме, пришел, чтобы предостеречь его. Бауэри — не место для приличного человека, предупреждал он. Это вертеп. Он знал, что у Свами украли вещи из комнаты 307, но переезд на Бауэри — не выход из положения. Однако Бхактиведанта Свами был непреклонен.

* * *

Бхактиведанта Свами, переселившийся на Бауэри, сидел при тусклом свете электрической лампочки, так же как сотни бродяг и изгоев, живших по соседству. Как и у них, у него не было ни постоянного дохода, ни постоянного места жительства, и тем не менее сознание его было иным. Он переводил на английский язык «Шримад-Бхагаватам», обращаясь ко всему миру через комментарии Бхактиведанты. Где бы он ни жил — на четырнадцатом этаже многоквартирного дома на набережной Гудзона или в углу мансарды на Бауэри, — его долг состоял в том, чтобы проповедовать сознание Кришны которое так необходимо человечеству. Он продолжал работать над переводом и не переставал думать о том, как открыть в Нью-Йорке храм Господа Кришны. Сознание Бхактиведанты Свами было сосредоточено на вселенской миссии Кришны, поэтому он мог жить где угодно. Домом для него было не здание из кирпича или дерева. С тех пор как он нашел прибежище под сенью лотосных стоп Кришны, он везде чувствовал себя как дома. Бхактиведанта Свами говорил своим друзьям: «Для меня всюду дом», — а для того, кто не нашел прибежища у стоп Кришны, весь мир превращается в безлюдную пустыню.

Новость о переезде Свами на Бауэри распространилась довольно быстро, главным образом благодаря разговорам в «Парадоксе», и люди стали приходить по вечерам, чтобы вместе с ним петь мантру. Музыкальные киртаны были особенно популярны на Бауэри, поскольку новые соседи Свами были в основном музыкантами и художниками, которых больше привлекала трансцендентная музыка, нежели философия. Каждое утро он читал лекции по «Шримад-Бхагаватам», на которые приходили Дэвид Аллен, юноша по имени Роберт Нельсон и еще один парень. Иногда он давал уроки кулинарного искусства для всех желающих, и всегда был готов уделить время для личной беседы со всяким любознательным посетителем или своим новым соседом по комнате.

Как и прежде, свои вечерние программы Бхактиведанта Свами проводил по понедельникам, средам и пятницам. Большинству его старых знакомых было неудобно добираться до его нового места жительства, которое к тому же находилось на Бауэри. В парадном, загородив проход, постоянно спали бездомные, и, прежде чем преодолеть четыре лестничных пролета, посетителям приходилось перешагивать по крайней мере через полдюжины бродяг. Но тем не менее люди заходили к нему, привлеченные новизной; мансарда Свами была местом, куда можно было прийти и, присоединившись к небольшой группе хиппи, смотреть, как Свами ведет киртан. В комнате, освещенной тусклым светом электрической лампочки, курились благовония. Многие случайные посетители, заглянув сюда, вскоре уходили.

Почти все друзья Бхактиведанты Свами, приходившие к нему на Бауэри, были музыкантами или друзьями музыкантов. Они увлекались музыкой — музыкой, наркотиками, женщинами и духовной медитацией. Поскольку пение мантры Харе Кришна было одновременно музыкой и медитацией, программы Бхактиведанты Свами не могли не привлечь их.

Для посетителей его программ на Бауэри звук был духом, а дух — звуком, и потому музыка стала для них синонимом медитации. Но для Бхактиведанты Свами музыка без имени Бога была не медитацией, а чувственным наслаждением или, в лучшем случае, неким подобием стилизованной медитации, которой занимаются имперсоналисты. Но он был рад, когда музыканты приходили, чтобы подыграть ему в киртанах, слушали его или подпевали ему. Бывало так, что какой-нибудь музыкант играл где-то всю ночь, а утром, проходя мимо, заходил к Свами и пел вместе с ним. Он не возражал против их увлечения звуком, напротив, он давал им звук. Веды называют звук первым элементом материального творения. Источником звука является Бог, который всегда остается личностью. Поэтому смысл своей деятельности Бхактиведанта Свами видел в том, чтобы побудить людей повторять трансцендентное имя Личности Бога. А как они приходили к этому — через джаз, фолк, рок или индийскую медитацию, — особого значения не имело, главное, чтобы они начали повторять мантру Харе Кришна.

Плохое соседство мало беспокоило Бхактиведанту Свами. Нередко, возвращаясь домой, он находит под своей дверью спящих или валяющихся в беспамятстве бродяг и был вынужден перешагивать через них. Иногда на него налетал какой-нибудь пьяный, просто потому, что не мог как следует держаться на ногах, бывало, что какой-нибудь бродяга бормотал ему вслед что-то невнятное или смеялся над ним. Более трезвые с шутовской галантностью уступали ему дорогу, когда он входил или выходил из дома номер 94 на Бауэри. Когда бродяги пропускали его, он, проходя мимо них, благодарил их за учтивость.

Разумеется, мало кто из обитателей Бауэри или других людей, встречавших его во время прогулок, знал что-нибудь о невысоком пожилом индийском садху в шафрановых одеждах, державшем в руках зонтик и бумажный пакет с продуктами.

* * *

Бхактиведанта Свами сидит со скрещенными ногами, прислонившись спиной к полке, на которой стоят цветы в горшках; в выцветшем, спадающем широкими свободными складками чадаре, обернутом вокруг тела, он выглядит серьезным, почти печальным. Эта фотография и сопровождающая ее статья появились в июльском номере «Вилледж войс». В статье говорилось:

Столкновение мистического Запада и практичного Востока можно наблюдать в любопытном контрасте между А. Ч. Бхактиведантой Свами и его американскими последователями.

Свами культурный, высокообразованный семидесятилетний мужчина, живет здесь уже год, проповедуя философию мира, доброй воли, близости к Богу, а в практическом плане —собирая деньги для того, чтобы открыть в Америке свою церковь... Как и его учение, Свами производит впечатление человека очень здравого и прямого. Смысл его философии в том, что человечество может приблизиться к Богу, повторяя Его святое имя.

Несмотря на то что Свами приехал в Америку в стремлении отыскать корни безбожного материализма — болезни, которая, по его словам, поразила даже Индию, — он тем не менее остается реалистом. «Если и есть на земле место, где можно собрать деньги на храм, то оно здесь». Свами мечтает основать в Америке Международное общество сознания Кришны, которое будет открыто для всех, в том числе и для женщин.

Автором статьи был журналист Говард Смит. Впервые он услышал о Свами по телефону от своего знакомого, который рассказал ему об одном достойном внимания индийском садху, поселившемся на Бауэри. «Ты можешь прийти туда в любое время, — сказал Говарду его знакомый, — он всегда на месте. Думаю, тебя это заинтересует. Я нисколько не удивлюсь, если в недалеком будущем он возглавит крупное религиозное движение».

Говард Смит: Я поехал туда и поднялся на одну из тех невообразимых мансард, в которых обычно обитают художники. В дальнем углу я заметил занавеску из индийской ткани и направился прямо туда. Я заглянул за занавеску — там сидел Свами Бхактиведанта со скрещенными ногами, в одежде шафранового цвета, на лбу и на носу у него были какие-то знаки, руку он держал в мешочке с четками. Весь его облик был исполнен необыкновенного достоинства, но в то же время он выглядел вполне доступным, поэтому я сказал: «Здравствуйте». Он поднял глаза. Я спросил: «Свами Бхактиведанта?» Он ответил: "Да". Я сказал: «Меня зовут Говард Смит».

Мы стали говорить, и он мне сразу очень понравился. Дело в том, что до этого я видел много других свами, и они мне не слишком нравились. Я думаю, было бы несправедливо сваливать их всех в одну кучу и говорить: «Эти индийские свами». Дело в том, что он был совсем, совсем простой, и, пожалуй, это привлекло меня в нем больше всего. Он не только располагал к себе, но и производил впечатление человека очень открытого и честного — так, при первой же встрече он спросил у меня совета. Он был совсем новичок в нашей стране.

Я подумал, что у его идей есть все шансы стать реальностью, так как он явно был человеком дела. Он не витал в облаках и не напускал мистического тумана. Надо полагать, душа его пребывала где-то в тех заоблачных сферах, но в обычном разговоре он никак этого не проявлял.

Потом он сказал, будто слышал, что наша газета пользуется хорошей репутацией и что ее читают в основном люди, которые могут заинтересоваться тем, что он проповедует. Я ответил, что это, пожалуй, верно. Он спросил меня, читал ли я книги о йоге и знаю ли что-нибудь об индийской культуре, и я сказал: «Нет, не знаю». Мы немного поговорили, и он рассказал мне, что у него есть книги ни английском языке, которые он перевел еще в Индии. Он протянул их мне и сказал: «Если хотите знать больше, прочтите эти книги».

Мне было ясно, что я имею дело не с каким-то шарлатаном, которому приснилось, что он увидел Бога, и теперь он собирается поведать об этом людям. Он производил впечатление человека очень образованного, куда более образованного, чем я. Но больше всего мне понравилась его скромность. Я как-то сразу проникся к нему симпатией.

Он объяснил мне все, что я хотел знать — почему он так одевается, какой смысл имеют знаки на лбу и зачем нужен мешочек с четками. Мне очень понравились все его объяснения. Все, о чем он говорил, было очень практично. Потом он стал рассказывать о храмах, которые появятся во всем мире и сказал: «Да, впереди у нас долгий путь. Но я очень терпелив».

Бхактиведанта Свами не терял надежды открыть то, что статья в «Вилледж войс» назвала «его церковью в Америке». Его лекции и киртаны привлекали людей, и наконец вокруг него образовался небольшой круг постоянных слушателей. На помощь из Индии рассчитывать не приходилось. Он вел переписку с Сумати Морарджи, со своими духовными братьями и с правительством Индии, но их ответы были не очень обнадеживающими.

Если сознанию Кришны суждено было пустить корни в Америке, то это должно было произойти без помощи со стороны индийского правительства или индийских финансистов. Кришна давал Бхактиведанте Свами понять, что у Него другой план. Свами должен был направить всю свою энергию на молодежь, которая приходила к нему в мансарду на Бауэри. Он писал Сумати Морарджи:

Я пытаюсь сейчас официально зарегистрировать небольшую группу, состоящую из моих здешних друзей и поклонников, которая будет называться «Международное общество сознания Кришны».

* * *

Из всех своих друзей и последователей больше всего внимания он уделял своему соседу по комнате, Дэвиду Аллену. Он хотел дать Дэвиду особый шанс стать первым настоящим вайшнавом в Америке. Бхактиведанта Свами собирался когда-нибудь вернуться в Индию и хотел взять Дэвида с собой во Вриндаван. Он хотел показать ему храмовое богослужение и подготовить его для дальнейшей проповеди в странах Запада.

«Я рад сообщить вам, — сказал Бхактиведанта Свами на одной из своих лекций, — что наш мистер Дэвид иногда говорит мне: „Свамиджи, если бы вы только знали, как я хочу достичь духовного прогресса"». Изображая порыв Дэвида, Бхактиведанта Свами засмеялся. «Терпение, терпение, — говорю ему я. — Это обязательно произойдет. Если у тебя есть такое желание, Господь непременно поможет тебе. Он находится в твоем сердце и просто хочет увидеть, насколько ты искренен. Убедившись в твоей искренности, Он предоставит тебе все возможности для духовного прогресса».

Первое время Дэвид и Свами жили вместе очень мирно. Свами работал у себя за перегородкой, а Дэвид слонялся по просторной мансарде. Однако Дэвид упрямо продолжал принимать наркотики — марихуану, ЛСД, амфетамины, и Свами не оставалось ничего другого, как терпеть это. Он много раз говорил Дэвиду, что наркотики и галлюцинации не имеют с духовной жизнью ничего общего, но Дэвид, казалось, не слышал его. Он все больше и больше отдалялся от Свами.

Тем не менее Бхактиведанта Свами рассчитывал использовать мансарду под храм — превратить ее в первый в Нью-Йорке храм Радхи и Кришны, и надеялся в этом на помощь Дэвида. Хотя этот район был едва ли не самым убогим на свете, Бхактиведанта Свами говорил, что собирается привезти из Джайпура или Вриндавана Божества и начать поклоняться Им в храме, пусть даже на Бауэри. Он рассчитывал, что Дэвид будет помогать ему в этом. В конце концов, они жили в одной комнате, поэтому у Дэвида не было иного выбора, но сначала он должен был отказаться от дурных привычек.

Бхактиведанта Свами пытался помочь Дэвиду, однако тот стал совершенно невменяем. Он катился вниз, лишая Бхактиведанту Свами последней надежды на то, что он когда-нибудь откроет храм в их мансарде. Иногда, даже не находясь под действием наркотиков, Дэвид расхаживал по комнате взад и вперед, а иногда казался глубоко погруженным в свои мысли. Однажды, приняв дозу ЛСД, Дэвид совсем обезумел. По выражению одного из постоянных посетителей лекций Свами, Карла Йоргенса, «он просто спятил, и Свами пришлось иметь дело с сумасшедшим». К этому все и шло — «он был ненормальным мальчишкой, который ни в чем не знал меры». Но приступ настоящего безумия случился совершенно неожиданно.

Бхактиведанта Свами спокойно работал за пишущей машинкой, когда на Дэвида «накатило». Он начал стонать, расхаживая по пустой мансарде. Потом он стал орать, выть и метаться по комнате. Он ворвался туда, где сидел Свами, и Бхактиведанта Свами оказался лицом к лицу с Дэвидом, но не с тем милым, славным Дэвидом, которого он собирался взять с собой в Индию и показать ему вриндаванских брахманов, а с одуревшим от наркотиков безумцем, у которого дико горели глаза.

Бхактиведанта Свами попробовал было заговорить с ним. «Что случилось?» — спросил он, но Дэвиду нечего было сказать. Это была не обычная размолвка. Это было безумие...

Бхактиведанта Свами быстро спустился вниз по лестнице, не останавливаясь ни на одном из четырех пролетов. Он не стал собирать вещи и даже не решил, уходит ли он совсем или вернется назад. Времени на размышления не было. Потрясенный случившимся, он бежал из мансарды, оставив там обезумевшего Дэвида. Как всегда, у дверей сидели бездомные бродяги, которые с обычной шутовской любезностью уступили ему дорогу. Они привыкли, что Свами то приходит, то уходит, идет за покупками, возвращается назад, и не приставали к нему. Однако сегодня он шел не за покупками. Куда — этого он не знал. Он вышел на улицу, не зная, куда направиться.

Он больше не вернется в свою мансарду — это решено окончательно. Но куда он пойдет? С крыши на крышу перелетали голуби, гудели автомобили, по улице слонялись вездесущие бродяги, пьяные от дешевого ядовитого зелья. Хотя дом Бхактиведанты Свами внезапно превратился в кромешный ад, улица за его порогом была ничуть не менее опасным местом. Он был совершенно выбит из колеи. Он мог бы позвонить в общество доктора Мишры, и они забрали бы его к себе. Но он уже перевернул эту страницу своей жизни и нашел нечто лучшее. У него уже была группа молодых последователей, которые слушали его и вместе с ним пели мантру. Неужели все кончено? После девяти месяцев его пребывания в Америке люди наконец откликнулись на его проповедь и киртаны. Он не мог сейчас бросить все это.

А.Ч. Бхактиведанта Свами Махараджа, выдающийся ученый и преданный, которого во Вриндаване знал и уважал каждый, перед которым в Индии были открыты все двери и который в любой момент мог получить аудиенцию вице-президента и других высокопоставленных лиц, внезапно обнаружил, что в Америке у него нет ни одного влиятельного знакомого. Совершенно неожиданно он оказался таким же бездомным, как эти уличные бродяги. На самом деле многие из них находились даже в лучшем положении, чем он — у них, по крайней мере, были постоянные места в ночлежках.

Они были кончеными, но худо-бедно устроенными людьми. Для того, кто шел по Бауэри без какой-либо определенной цели — не в магазин и не из магазина домой, — эта улица могла стать сущим адом. Это было не то место, где можно стоять, раздумывая над тем, куда пойти или к какому другу попроситься на ночлег. Сейчас он не направлялся за покупками в Чайнатаун и не вышел, чтобы немного погулять и вернуться в свою мансарду. Возвратиться туда он не мог, а значит, у него больше не было своего угла.

Как же трудно становилось проповедовать в Америке среди всех этих сумасшедших! В стихотворении, которое он написал в тот день, когда «Джаладута» пришвартовалась в гавани Бостона, были строки, оказавшиеся пророческими: «О Господь, я не знаю, зачем Ты привел меня сюда. Теперь Ты можешь делать со мной все, что Тебе угодно. Я догадываюсь, однако, что здесь у Тебя есть какое-то дело, иначе зачем бы Ты привел меня в это ужасное место?» Что будет теперь с его регулярными лекциями? Что будет с Дэвидом? Может, стоит вернуться и попытаться поговорить с ним? У Дэвида это был первый приступ агрессивности, но напряженные ситуации возникали и раньше. Так, у Дэвида была привычка оставлять мыло на полу в душе, и Бхактиведанта Свами много раз просил Дэвида не бросать его там, поскольку это очень опасно. Но Дэвид пропускал слова Свами мимо ушей. Бхактиведанта Свами все время напоминал ему об этом, пока однажды Дэвид не разозлился и не накричал на него. Но в его поведении никогда не было настоящей враждебности. Даже сегодняшний инцидент произошел не на почве личной неприязни — парень сам был жертвой.

Бхактиведанта Свами быстро шагал по улице. У него было право на бесплатный проезд на кораблях «Синдии». Он мог бы вернуться домой во Вриндаван. Но его духовный учитель велел ему приехать сюда. «По воле Шри Шримад Бхактисиддханты Сарасвати Тхакура, — писал он, пересекая Атлантику, — святое имя Господа Гауранги узнают во всех странах Запада». До наступления темноты нужно было где-то устроиться, чтобы иметь возможность продолжать проповедь. Вот что значит работать без поддержки правительства, без помощи какой-либо религиозной организации, без покровителя. Это значит, что ты всегда будешь уязвимым и беззащитным.

Бхактиведанта Свами встретил этот критический момент как испытание, посланное ему Кришной. «Бхагавад-гита» советует нам всегда искать защиты у Кришны: «Во всем полагайся на Меня и всегда действуй под Моим покровительством. Занимайся преданным служением и всегда помни обо Мне... Моей милостью ты преодолеешь все препятствия обусловленной жизни».

Он решил позвонить Карлу Йоргенсу, одному из постоянных посетителей его лекций, и попросить его о помощи. Услышав в трубке голос Свами — случилось нечто чрезвычайное! — Карл тут же сказал, что Свами может переехать к ним. Они с женой Евой жили рядом, на Центральной улице, в пяти кварталах к западу от Бауэри недалеко от Чайнатауна. Там и будет ждать его Карл.

* * *

Прошла неделя. Карлу и его друзьям пока не удавалось найти для Свами подходящего жилья, поэтому Бхактиведанта Свами предложил Карлу сходить с ним к Майклу Гранту и попросить его помочь. Майк, молодой музыкант, живший на Бауэри, ходил на программы Свами и проявлял живой интерес к тому, о чем он говорил. Человек он изобретательный и, наверняка, что-нибудь придумает.

Выслушав историю Свами, Майк почувствовал, что обязан ему помочь. На следующий день он отправился в редакцию «Вилледж войс», взял свежий экземпляр газеты, просмотрел рекламные рубрики и, обнаружив подходящее объявление, позвонил хозяину. Это был магазинчик на первом этаже одного дома на Второй авеню. Хозяин, некий господин Гардинер, согласился встретиться с Майком прямо там. Карл и Свами тоже захотели прийти.

Господин Гардинер и Майк пришли первыми. Майк обратил внимание на необычную самодельную вывеску над витриной, на которой было написано «Бесценные дары». Она, объяснил господин Гардинер, осталась от тех времен, когда в этом помещении находился антикварный магазин, торговавший сувенирами Майк представил Свами как духовного учителя из Индии, автора многих книг и знатока санскрита. На хозяина это как будто произвело впечатление. Когда приехали Карл и Свами, они познакомились с господином Гардинером, и тот показал им магазинчик. Свами, Карл и Майк тщательно изучили его возможности. Это было нежилое, пустое и темное — электричество отключили — помещение, к тому же стены нужно было покрасить заново. Оно подходило для собраний, но вряд ли годилось для того, чтобы в нем жил Свами. Однако за сто двадцать пять долларов в месяц оно их вполне устраивало. Но тут господин Гардинер показал им небольшую квартиру на втором этаже того же здания прямо за магазином, через двор. Еще семьдесят один доллар в месяц и Свами сможет жить здесь, однако сначала господин Гардинер должен сделать в квартире ремонт. Общая сумма составила сто девяносто шесть долларов, и они решили, что Карл, Майк и другие сумеют собрать эти деньги.

У Бхактиведанты Свами возникла идея сделать господина Гардинера первым официальным попечителем своего еще только зарождавшегося общества сознания Кришны. Во время их разговора он подарил господину Гардинеру трехтомник своего перевода «Шримад-Бхагаватам». На титульном листе он сделал дарственную надпись и подписался «А.Ч. Бхактиведанта Свами». Получив эти книги в подарок от самого автора, господин Гардинер был чрезвычайно польщен. Он согласился стать попечителем нового общества сознания Кришны и ежемесячно вносить в его кассу двадцать долларов.

Покраска квартиры заняла у господина Гардинера неделю. Тем временем Майк позаботился о том, чтобы включили электричество, воду и поставили телефон. Они с Карлом собрали среди своих друзей деньги на оплату аренды за первый месяц. Когда все было готово, Майк позвонил Карлу, у которого временно жил Свами.

И вот настало время перевозить Свами на новую квартиру. Несколько его друзей, те, кто оказался под рукой, поднялись вместе со Свами в мансарду на Бауэри. Они, может быть, еще не были готовы к тому, чтобы стать его послушными учениками, но дать деньги на оплату помещения за первый месяц и поработать несколько часов, чтобы помочь ему устроиться на новом месте, — это они делали с большим удовольствием.

В мансарде они собрали и упаковали вещи Свами и пошли пешком по Бауэри. Это было похоже на сафари — караван из шести человек, груженных вещами Свамиджи. Майкл тащил тяжелый магнитофон «Робертс», и даже сам Свами нес два чемодана. Все произошло так стремительно, что только на середине пути, когда у Майка заболела рука, он подумал: «Почему мы не взяли такси?»

Был конец июня, подернутое дымкой солнце высоко стояло над джунглями Бауэри и нещадно пекло. Странная процессия, растянувшаяся на целый квартал, медленно, с остановками, шествовала по улице. Свамиджи еле-еле тащил свои чемоданы мимо казавшегося бесконечным ряда оптовых магазинчиков, снабжающих рестораны, и магазинов электротоваров, расположившихся между улицами Гранд, Брум и Спринг. Время от времени он останавливался, ставил чемоданы на землю и отдыхал. Наконец-то он уезжает с Бауэри. Его знакомый электрик с Семьдесят второй улицы наверняка порадовался бы за него, хотя квартира на Второй авеню вряд ли понравилась бы ему. По крайней мере, он больше не будет жить среди бродяг. Он шел дальше, мимо бездомных, слонявшихся возле приюта Армии спасения, мимо открытых дверей забегаловок, останавливался у светофоров, стоял рядом с совершенно незнакомыми ему людьми и следил за продвижением вереницы идущих за ним друзей.

Художники и музыканты с Бауэри считали его «необыкновенно продвинутым». Они чувствовали, что Свамиджи движет духовная сила, и очень хотели помочь ему получить собственное помещение, где бы он смог проповедовать и осуществить свою духовную миссию. Сейчас Свамиджи зависел от них, но они знали, что он находится на «более высоком уровне» и не нуждается ни в чьем покровительстве, или, как он сам говорил, его хранит Господь.

Свами и его молодые друзья добрались до угла Бауэри и Хьюстон-стрит, повернули направо и пошли на восток. Он шел, глядя все время вперед, и, наконец, увидел южную оконечность Второй авеню. Оставалось пройти всего один квартал. Дойдя до перекрестка он повернет на Вторую авеню, пройдет еще квартал, пересечет Первую улицу и придет к своему новому дому. Как только он миновал вход в метро, показался магазин «Бесценные дары». Он перехватил чемоданы и зашагал вперед. На углу Второй авеню и Хьюстон-стрит, он, выждав удобный момент, поспешно пересек улицу. Уже видны были зеленые кроны деревьев над высоким забором, который огораживал двор его будущего дома. Деревья росли в небольшом дворике между домами и тянулись вверх, словно разросшийся бурьян.

В здании, выходящем на улицу, находилось помещение, где Свами будет проводить программы, а в глубине двора стояло здание, в котором ему предстояло жить и работать над переводами. С северной стороны к дому примыкало массивное десятиэтажное помещение склада. В доме, где находился магазин «Бесценные дары», было всего шесть этажей, и рядом с этим огромным сооружением он казался карликом, прилепившимся к исполину. С южной стороны к дому, в котором расположился новый храм Бхактиведанты Свами, не примыкало никаких зданий. Голая, без окон цементная стена выходила на автостоянку и бензоколонку «Мобиль», на углу Первой улицы и Второй авеню. Подойдя к магазину, Бхактиведанта Свами увидел два маленьких фонаря, которые украшали вход в его будущий храм.

Он не знал, что ждет его здесь. Но он уже видел благоприятные признаки, предвещавшие, что молодые американцы, которые иногда бывают не в себе, все-таки смогут влиться в движение санкиртины, начатое Господом Чайтаньей. Кто знает, может быть, этому дому суждено стать тем самым местом, где ему удастся наконец заложить фундамент Международного общества сознания Кришны.

Читать дальше